Читая этот своеобразный документ, Ёста Петерсон комментировал его отрывистыми возгласами и проклятиями, причем последние, очевидно, адресовались Рамселиусу. Потом он повернулся к Манфреду и хотел пожаловаться ему на людскую несправедливость. Однако Манфреду было нужно побеседовать о чем-то с Эриком. Они встали и пересели на верхний конец стола. Ёсте пришлось довольствоваться Германом. Поскольку его выпады против Рамселиуса косвенно задевали и меня, мне пришлось встать на защиту своего высокочтимого учителя. Началась словесная перепалка, главными участниками которой были мы с Ёстой. Герман сидел, плотно сжав губы и угрюмо молчал. Мэрта, оказавшаяся на самой линии фронта, отчаянно скучала. От нечего делать она рассматривала людей, которые непрерывным потоком входили в кафе и снова выходили. Хильдинг задумчиво попыхивал сигарой. Скоро он исчез.
Неожиданно Мэрта засмеялась и толкнула меня локтем. Я обернулся. Позади Манфреда и Эрика стоял Юхан-Якуб Рамселиус и, прищурившись, наблюдал за нами.
— Ну как? — спросил он. — Господа мыслители довольны?
— Довольны! — зашипел Ёста. — Если вы отдадите профессуру Эрнсту, я напишу жалобу самому королю!
— Это тебе не поможет, — спокойно ответил Юхан-Якуб.
— Почему? — удивился Ёста.
— Потому что в любом случае Манфред получит профессорскую кафедру раньше тебя. Ты малый проницательный, но твоя работа не вполне совершенна. Тебе нужен новый и более эффективный метод анализа. Прочти мои «Основные начала».
— Уже прочел, — ответил Ёста. — И не сказал бы, что они делают революцию в юриспруденции.
Он нервно зажег сигару.
— Выходит, внешность обманчива, — рассмеялся Юхан-Якуб. — Не такой уж ты проницательный, как я думал. И я был, по всей видимости, прав, когда поставил тебя после Манфреда.
— Я не уверен, что ты правильно оценил мою работу, — сухо сказал Манфред, взглянув на Рамселиуса.
— А мне кажется, что в своих оценках я был весьма великодушен, — ухмыльнулся Юхан-Якуб. — Разве я не отметил у тебя дотошного внимания к деталям? А за решение кардинальных проблем ты, по-видимому, не берешься.
Манфред Лундберг привычным жестом поправил свои очки в золотой оправе.
— Второстепенные проблемы тоже ждут своего решения, — ответил он.
— Разумеется, — заявил Рамселиус. — И утешься! Профессорская кафедра — твоя. Уж я-то знаю наш милый факультет!
Как только до Ёсты дошло, что профессуры мне не видать, настроение у него сразу улучшилось. Мы перестали препираться и заключили мир. Юхан-Якуб и чета Хофстедтеров направились к выходу. Ёста забрал свой экземпляр решения ученого совета и тоже ушел.