Это было необыкновенно мощное рукопожатие, и, хотя я тоже попытался сжать его руку как можно сильнее, у меня ничего не вышло.
— Турин, — сказал я.
— Это вы ее нашли? — спросил Бюгден.
— Я.
— Вы ее знаете?
— Нет, откуда мне ее знать?
— Здесь спрашиваю я.
— Да, похоже на то, — констатировал я. — Но я знаю, кто она. Ее зовут Мэрта Хофстедтер, и она преподает историю литературы в университете.
— Преподавала, — поправил меня Бюгден.
Он начинал раздражать меня. Это был типичный полицейский — весь одни мускулы. Он наслаждался своим устрашающим видом. И весь светился самодовольством.
— Вы никогда не слышали об употреблении настоящего времени в значении прошедшего? — спросил я.
Некоторое время он пристально смотрел на меня из-под светлых густых бровей, которые топорщились в разные стороны. Я ему явно не нравился.
— Выбирайте выражения, молодой человек, — сказал он.
— Вы выбирайте выражения, и тогда я тоже буду выбирать выражения, — отрезал я.
Его дубленая полицейская физиономия стала медленно наливаться кровью. Два других полицейских стояли рядом и глазели на нас. Толстый радостно улыбался. Комиссар отвернулся.
— Ладно, — сказал он долговязому. — Поднимись наверх и вызови по телефону ребят. Пусть возьмут с собой фотокамеры и всю аппаратуру. Полный вперед!
Долговязый стал быстро подниматься по лестнице. Он бежал пригнувшись, маленькими шажками, по-прежнему придерживая козырек своей фуражки. Комиссар шагал взад и вперед по комнате. У него не было никакого желания разговаривать со мной. Он решительно мерял пол. Потом вдруг посмотрел на меня.
— Вы ничего здесь не трогали? — спросил он.
Я покачал головой. Он снова начал ходить. Толстый следил за ним взглядом, в котором застыла улыбка.
— Вы позвонили прокурору Брубергу? — спросил я.
— Зачем? — отозвался Бюгден.
— Думаю, что его заинтересует это происшествие.
— Почему вы так думаете?
Он задавал вопросы быстро и отрывисто. Его голос отлично соответствовал всей его внешности. Он был густой и рокочущий. Словно гремела тяжелая артиллерия. Его наверняка до смерти боялись мелкие воришки и любители угонять чужие машины.
— Потому что его интересует, кто отравил Манфреда Лундберга, — ответил я. — Меня не удивило бы, если бы оба эти убийства оказались связаны между собой.
— Почему вы так думаете? — повторил он.
— Мэрта Хофстедтер — одна из тех, кто сидел в «Альме» за тем самым столом, за которым был отравлен Манфред Лундберг, — объяснил я.
— Это все? — спросил он.
— По-моему, этого вполне достаточно, — ответил я.
— До этого мы уже сами докопались, — сказал он, постучав себя указательным пальцем по лбу. — Сегодня я присутствовал на следственном эксперименте в «Альме».