Выйдя из такси, я взял Беляша на ручки и вошел. Офисный центр очень напоминал современные мне московские офисные центры: пустой вестибюль с вендинговыми автоматами и скучающий охранник у турникета.
— Скажите, уважаемый, — обратился я к нему, — как пройти в агентство "Улей"?
— Мне нельзя разговаривать с посетителями, — пробасил охранник, — приложите пропуск и проходите.
— У меня нет пропуска, — сказал я. — Как мне его получить?
— Пропусками занимается менеджер офисного здания.
— А где мне найти этого менеджера?
— В нашем офисе на четвёртом этаже. Только я вас туда не пропущу.
— …потому что у меня пропуска нету. Л — логика! — пробормотал я, перелезая через турникет. Охранник удивленно таращился на меня, не предпринимая никаких действий. "Охрана никогда не меняется", — подумал я, удаляясь по коридору. Точно так же я поступал и в Москве — как правило, охранник, поразмыслив пару минут, решал, что ему платят недостаточно много, чтоб связываться с сумасшедшим посетителем, и вновь впадал в транс.
Агентство "Улей" я отыскал тоже проверенным московским способом. Сначала нашел сидящую в мужском туалете уборщицу — как и в Москве, проектировщики офисного центра сделали мужской и женский туалет равными по площади, не учитывая, что для одинаковой посещаемости женский туалет должен быть больше: женщины возятся в кабинках дольше, чем мужчины у писсуара, да и кабинки занимают больше места.
В результате, как и в МСК, в женский туалет была очередь, а в мужском в простаивающей кабинке уборщица оборудовала себе крохотный офис, поставив столик и закрыв унитаз мягким ковриком.
Это я увидел, встав на унитаз в соседней кабинке и заглянув за невысокую перегородку. В руке, чтоб меня правильно поняли, я держал купюру в сто эргов.
— Я всё верну, — взвизгнула уборщица, вскакивая со своего трона и пряча коммуникатор под передник.
— Каджит ничего не крал, — согласился я, рассматривая покрытое серой шерстью усатое личико с торчащими ушками. — Мне нужен офис "Улья".
— Двести, — тут же ответила моментально сориентировавшаяся антропоморфная кошка.
— Сто пятьдесят — и ты меня проводишь до дверей, — кивнул я.
По пути мы разговорились. Кошкодевушку звали Мьюки, и она была освобожденной рабыней, которую конфисковали у следующего транзитом через пространство Федерации торговца пушистым деревом. Жизнь на свободе пока не очень нравилась кошке — опекуны заставляли бедняжку работать и учиться на вечерних курсах, и это сильно отличалось от проводимых в неге и праздности гаремных денёчков.
При этом я не вызывал у кошки большого интереса — ну, очередной человек. А вот Беляш сразу очаровал сорасницу — кот перебрался к ней на руки, как только увидел, и сейчас они увлеченно беседовали о чем-то своём, фыркая нос в нос.