Рубцы пропали. Синяки, ожоги, следы плетей бесследно растворялись на загорелой коже, оставив только пятна засохшей крови.
— Ого. Я не знал, что ты можешь…
— А я так и не могу. Это что-то новое, — Клод подозрительно осматривал собственные руки.
Медленно, осторожно, Дан коснулся одного пятна — оно беззвучно осыпалось темноватой пылью.
— Ух, ты… Эй, брысь! — златоградец отпихнул ветку, любопытно сунувшуюся под руку. Зеленая громадина на "брысь" не среагировала, с интересом трогая Дана, косу Латки, бутылку, хвост кота… Дымок с достоинством спрятался за Лату, но неразумная хозяйка отчего-то не пришла на помощь, а зеленые ветки придвигались все ближе.
— Мрррррррряуууууууу!
Боевой клич кота взмыл к потолку… и за дверью внезапно стало тихо.
— Это из Кладовок!
— Проверь, кто там!
Дождались! Тир вскинул лук, готовясь положить первого, кто ворвется.
— Ну что, нам пора? Спасибо, Клод.
— Да мне-то за что? Я же говорю: я так не могу!
Вот нашел когда спорить. Дверь уже пытались открыть, пока, спасибо Дару, без толку.
— А Латка так может? — Тир кивнул на растение-переросток. — Похоже, Звезда, это то, о чем говорил Аркат. Вы опять объединились. Потому и лечение прошло такое вот… ураганное. Потом разберетесь. Уходить пора!
— Объединились? Подождите… Что значит — объединились?! То есть… вместе мы намного сильнее?
В дверь тяжело бухнули.
— Ну да. Дан, все потом объясним! Скорее!
— Пушинку! — странновато было видеть на лице Дана такую беспощадную улыбку. — Я только проверю, про объединение. Не могу же я отсюда уйти просто так! Лат, дай руку… Клод… Тир?
— Уверен? — только и спросил рыцарь, протягивая ладонь.
— Абсолютно!
Они еще успели увидеть, как дверь все-таки распахнулась, но уже не увидели, как огромная, непонятно откуда взявшаяся волна захлестывает крепость до самого двойного шпиля.
Толчок застиг его в момент скольжения с потока на поток. По правде сказать, в этом не было особой нужды — ветер дул мягко, ровно и устойчиво, тепло послушно толкало в крылья, ни раны, ни голод не мешали полету… более того, впервые за долгое время Ррахон не был ни ранен, ни голоден. И необходимости экономить силы, скользя меж токами ветра, не было. Просто привычка. И отчасти — будем честны! — озорство. Кто из молодых крыльев племени не развлекался, виртуозно лавируя между восходящими-нисходящими потоками, кто не любил играть, поднимаясь в воздух в часы рассвета… или того интереснее, в бурю. Это называлось «ловить ветерок». Игра не одобрялась старейшими — напрасная трата сил! — но и не запрещалась. Во-первых, польза от таких игр все-таки была (тренировки никому не мешают, как сказала дева Иррхин, ухитрившись невредимой приземлиться в бурю, да еще с грузом из бычка и теленка), во-вторых, развлечения… развлечений в племени всегда не хватало. И у старейших, которые еще помнили собственную юность, крыло не поднималось запретить молодежи сравнительно безобидную потеху.