Договор 1550 г. Россия заключила всего на один год. За этот срок ливонцы должны были «исправитца», и тогда бы он автоматически продлялся на пять лет. Кое-какие меры Ливония намеревалась предпринять. На совещании в Вольмаре архиепископа Вильгельма со знатью ордена было решено обязать дерптского епископа заплатить компенсацию за конфискованные у русских меха соболей и куниц, из-за которых и разгорелся весь спор. Что же касается отмены запретов на торговлю, то ливонцы справедливо указывали, что это не зависит только от Ливонии, — такова позиция «христианского мира», это касается всей Священной Римской империи. Проще всего было решить вопрос о совместных судах, тут уже был опыт предыдущих лет. Но ливонцы боялись подвоха и призывали к осторожности в контактах с русскими.
Основной проблемой было то, что ливонских ландесгерров волновало не столько улаживание конфликта с Россией, сколько извлечение из этого политических дивидендов во внутриливонской борьбе за верховенство. Архиепископ грызся с орденом, города подозревали ландесгерров, знать — города. Все обвиняли друг друга в интригах и наперебой клеветали на соратников перед императором, прусским герцогом, шведским и датским королями.
Русское посольство на 42 лошадях прибыло в Ливонию 19 февраля 1551 г. После переговоров с магистром 2 марта была достигнута договоренность о продлении перемирия. Договоров 1551 г. не сохранилось, в архиве отложилось только первоначальное соглашение 1550 г. Поэтому не очень ясно насчет «исправления» ливонцев — в чем оно заключалось и что именно было признано русской стороной «исправленным». На переговорах 1554 г. дьяк И. Висковатый в качестве новых обвинений говорил, что в 1551 г. ливонцы нарушили соглашение и «не исправились», как того требовал Иван IV. Но тогда почему Россия пошла на пролонгацию соглашения на 5 лет?
Ливония оценила продление перемирия следующим образом: хотя мир и заключен, московитам никто не доверяет, и будущее Ливонии туманно. В ситуации 1550–1551 гг. проявились эмоции, настроения и мотивы поведения, доминирующие в эти годы в Ливонии. Это прежде всего восприятие «русской угрозы» как конфликта миров и цивилизаций. При этом до знаковых, глобальных выводов раздувались мелкие, рядовые коммерческие интересы. В любых действиях русских в Ливонии видели покушение на ценности «христианского мира». Необходима блокада России, недопущение в Московию того, что сегодня назвали бы «высокими технологиями».
В будущую войну никто всерьез не верит, но во многих головах она уже идет, воспринимается как свершившийся факт. Она нужна. Она нужна ливонским ландесгеррам, чтобы, спекулируя на «русской угрозе», плести свои интриги. Даже факт продления договора в 1551 г. явился поводом для ссоры рижского архиепископа Вильгельма и магистра: Вильгельм всячески пытался представить себя перед прусским герцогом Альбрехтом спасителем Ливонии, который сумел договориться с русскими, а магистр якобы обижал послов и вел себя неправильно. Насколько этим инвективам можно верить, неизвестно, но показательно, что и эту критическую ситуацию ливонские политики использовали в основном «для своих нужд», чтобы поливать грязью друг друга.