льшая часть нашей кавалерии все еще стоит на востоке, чаарданы точат сабли, а у наших новых соседей нет другого выхода, как только встать на бой и сражаться насмерть. Потому что ни Совиненн Дирних, ни Аменев Красный, ни верданно не могут рассчитывать на милость се-кохландийцев. И я хочу вести эту войну к востоку от Амерты, а не на наших землях. Но я бы предпочел другой путь, с несколькими странами, держащими друг друга за глотку, и с нами как гарантом мира. Потому, в свою очередь, я хочу знать о смерти Йавенира и об имени его наследника раньше, чем об этом узнают вожди кочевников. Я позволяю Псарне тратить немало денег на соответствующих магов, а потому лучше бы им не подвести.
Гентрелл радовался, что император не смотрит в его сторону, и невольно вспомнил, что точно так же выглядели советы после Ржавой Осени. Креган-бер-Арленс говорил, порой длинно и подробно, но всегда четко выражая свою волю. А те, кто слушал невнимательно, порой теряли положение и привилегии, а иной раз и жизнь.
У Суки тоже была хорошая память, потому что она лишь склонилась еще ниже — кажется, ниже, чем когда здоровалась.
— Понимаю, ваше величество.
— А если уж мы о войне на востоке…
Крыса почти скорчился, когда тяжелый взгляд императора остановился на нем. Словно на грудь наехала груженная камнями телега.
— Мой лучший командир кавалерии, генерал Генно Ласкольник — ты ведь слышал о нем, верно? Нет, не отвечай. Несколько лет назад я позволил ему поразвлечься в игры Крысиной Норы — кстати, именно ему в голову пришла идея послать верданно через горы. Безумец или гений. Можешь рассказать мне, где он сейчас?
Торин заржал и пошел боком, отказываясь слушаться. Прижал уши к черепу, а голову — к широкой груди, уперся и замер. Конец. Хочешь — слезай и сама туда иди.
Кха-дар подъехал к ним на кобылке в яблоках, наклонился в седле и похлопал жеребца по шее.
— Ну, все хорошо, хорошо. Прошло уже немало времени. Тут нет опасности.
Скакун вздрогнул, набрал воздуха, заржал, но успокоился. Кайлеан видела уже множество раз, как Ласкольник овладевает сознанием лошадей, как одним жестом устанавливает с ними связь, сплетение которой у хорошего всадника занимало порой полжизни. Генерал вынул из рукава льняной платок, вытер лоб и затылок.
— Дрянная жара. Постоянно кажется, что сидишь в сауне. — Он указал намокшим платком на долину перед городом. — На этом поле погибло немало коней. И скверно погибло. Некоторые животные это чувствуют.
— Что? Духи? — Бердеф не передавал ей никаких образов. С ее точки зрения, эта местность не отличалась от остальных. Где-то в стороне мелькнул дух небольшого, похожего на ласку создания, некоторые камни и куски дерева подрагивали и, казалось, меняли цвет.