— Что смотришь?! — кричу я на хозяйку, натягивая шапочку еще глубже, а воротник поднимая выше. — Запомнить хочешь?! Сейчас забудешь! — И достаю из рукава сияющий свежезаточенной сталью хлебный резак, которым можно запросто пропороть насквозь человека. — Ложись на пол, быстро! Быстро, я сказал! Лицом вниз! Жить хочешь — не двигайся! Вякнешь или шевельнешься — убью-у!
Последние слова я не говорю, а почти выкрикиваю — для пущей убедительности. Убивать я ее, конечно, не собираюсь. Тетка послушно и быстро, словно дрессированная, выполняет мои команды. От жуткого страха она вся трясется. Столько лет она прожила в таком фешенебельном районе, в таком престижном доме, с такими видными соседями, в подъезде с охраной, за неприступной бронированной дверью, за спиной благополучного, почти выдающегося человека, что уже и думать забыла о какой-либо опасности, как вдруг эта опасность так коварно и нагло вломилась в ее дом и уложила на пол.
Накрываю хозяйку сдернутым с дивана пледом — чтобы не могла, подсматривая, запомнить наши приметы. Она безропотно сносит и это надругательство. Настюха уже вовсю шурует в соседней комнате. Прежде чем подключиться ей в помощь, я должен сделать две вещи: проверить возможность использования черного хода и вызвать такси. С запасным выходом вроде никаких сюрпризов: открыл замки и задвижку еще одной железной двери — и вперед. Для чего им эти задвижки? Должно быть, ночами на них закрываются, чтобы снаружи замки не одолели с помощью отмычек…
Набираю номер вызова такси. С первого раза не удается: дрожащие пальцы не попадают в нужные кнопки. Не в пальцах даже причина, они лишь выполняют команды мозга. Дрожит сам мозг. Заказываю такси в срочном порядке, стараясь казаться солидным. Теперь — на подмогу к Настюхе.
Едва я попадаю в огромную, по отечественным меркам, комнату, у меня захватывает дух: на стенах, почти без просвета, полотна — уж меня-то в этом не проведешь — старинной школы. Полы покрыты великолепным — лаковым, в наборных узорах — паркетом, в центре — шикарный ковер, кожаные диваны и кресла, вдоль стен — роскошная антикварная мебель, под потолком — тяжело навьюченная хрусталем люстра. Должно быть, все это и есть настоящее богатство. Подобное я видел только в музеях.
Настюха уже пакует в сумки поживу. Жестом показывает — говорить ей нельзя, хозяйка может узнать по голосу, — чтобы я распихивал по остальным баулам добро, наваленное на полу: норковую шубу, кожаное пальто, платья, костюмы, новые сапоги, песцовое манто, радиотелефон, видеокамеру, столовое серебро, видеомагнитофон, фотоаппараты…