Мы с Герхардом стояли неподвижно, я чувствовала, что он даже не дышал. Я не знала, реагирует сколопендра на движение или на звук. Ее разделенное на фрагменты черное тело дрожало. Я подумала, а что если сколопендра свернет к нам? Она такая огромная и, без сомнения, ядовитая. Казалось, кто-то дорисовал ее в этом прекрасном царстве. Как если посадить на картину Рафаэля огромного, мерзкого паука. А насколько острый у этого существа слух? Герхард стоял неподвижно, а потом вдруг потянулся вниз. Я увидела, как сколопендра замерла тоже. Она замерла неестественным, карикатурным образом — половина ножек застыли до соприкосновения с землей. Герхард поднял с земли камень. И я подумала, он что собирается швырнуть в нее камнем? Совсем что ли дурачок?
Но Герхард не совершал резких движений в сторону сколопендры. Я смотрела на нее. Я видела, что она вся замерла, однако жвалы оставались подвижными, будто сколопендра продолжала пожирать что-то невидимое. А я вдруг подумала: сколько в лесу таких?
Насколько быстро они могут меня убить?
Чем они вообще питаются? Может быть, они травоядные? Эта мысль едва не заставила меня засмеяться. А потом Герхард швырнул камень куда-то далеко вперед, и сколопендра, среагировав на звук его удара о дерево, метнулась вперед. Она была невероятно быстрой, даже контуры ее смазались в пространстве, будто я смотрела на некачественную фотографию. Секунды не прошло, как сколопендра врезалась в дерево, она извивалась, взбираясь вверх и вниз. Она искала. Ее лапки оставляли длинные царапины на дереве, из них шел то ли древесный сок, то ли яд, оставленный железами сколопендры. Сколопендра совершала ритмичные движения — забиралась вверх и спускалась вниз, снова и снова, как будто это была особая сколопендра-аутист.
А нам оставалось только ждать. С такой невероятной скоростью она могла догнать нас в любой момент. Оставалось только ждать, уйдет она или же нет. Если не уйдет, мы обречены. Я смотрела, как сколопендра совершает свои подъемы и спуски, очень было медитативное зрелище. Это существо было так же отвратительно, как было прекрасно все вокруг. И в этом была своя эстетика. Нечто мерзкое и нечто прекрасное переплелись воедино. И сказочный лес стал домом для насекомого из кошмаров. Сколопендра, видимо, потеряла интерес к добыче. Она, неразумная и слепая, пошагала дальше своим удивительным, разбитым, разобщенным шагом. Я прижала руку ко рту, чтобы не засмеяться, а Герхард рядом глубоко вздохнул. Мы стояли, боясь шуметь. Она ведь могла вернуться, в секунду оказаться рядом. И что бы тогда было? Что бы убило меня — яд или когти? Или она просто откусила бы мне голову?