Я вижу, как одно из насекомых пролетает прямо передо мной, оно шевелит тонкими крылышками — верхняя пара похожа на те, с помощью которых летает стрекоза, а нижняя имеет сходство с птичьими. На них складки и пятнышки, как на старом веере, и это красиво.
Еще я вижу, что на сиденье слева от нас появляется отражение полного молодого человека в прямоугольных очках. Он пьет кофе, и на его чашке есть темное пятнышко, которое он не замечает. У него в руках газета, и он неспешно переворачивает страницу, когда саранча врезается ему в лицо. Я уверен, что с этой минуты образ этого мужчины будет вставать передо мной, когда мне нужно будет казаться невозмутимым.
Саранча бьется о его тело, но его больше занимает экономика нашей страны. Вообще-то, это практически готовый анекдот о принцепсах.
Маме не понравится.
Когда я думаю о маме, о моей семье, мне временно становится не страшно от саранчи. И страшно оттого, что мои мама, папа и сестра живут, не зная, какой странный и опасный мир скрывается за границами того, что умеют видеть люди.
Моя мама, когда пьет чай из чашечки с лилиями, может сидеть рядом с пропастью, клапаном пустоты. Когда папа проходит по асфальту к машине, он может топтать нечто огромное, ужасное и разумное, а может почти разумное. Сестра, беря с полки книгу, не подозревает, что касается зарождающихся в мерзком вареве существ.
Мне становится противно оттого, как близок к моей семье отвратительный невидимый мир. Какая тонкая пленка отделяет нас всех от странного места, в котором все не так.
У богов есть дом, и он очень близок.
Саранча бесчинствует, но мы ее явно не интересуем. Если бы мы попали в фильм ужасов, почти наверняка саранча бы хотела нашей плоти. Или, по крайней мере, откладывала бы яйца в человеческом пищеводе.
Но здесь, в общем, неоткуда взяться хищникам, которые любят (или не любят, не знаю, как тут вернее) людей. Ведь люди тут не живут. Их случайные отражения значат не больше, чем блики на воде.
С одной стороны мысль эта имеет успокаивающее свойство. Существа, живущие здесь (кроме богини Нисы, конечно), не желают нам зла и не интересуются нами. С другой стороны как обидно вдруг оказаться в месте, где мой биологический вид, сумевший покорить землю, и небо, и глубины океанов, не осязаем и не видим, неотличим от предметов вокруг.
Но я все-таки прихожу к мысли, что это все лучше, чем в фильмах ужасов.
Если пострадает моя самооценка, я смогу почитать хорошую книгу или поговорить с родителями. А если кто-нибудь отложит яйца в моем пищеводе, я умру (хотя по мнению существ, которые там вырастут, не зря).