— Отец иногда бывает очень странный, — туманно объяснила Мануэла.
— Человек за бортом! — продолжал надрываться Кливер. — Шлюпки на воду!
Тут его взгляд упал на Франшику, уставившегося на подзорную трубу. Бом Кливер несколько секунд смотрел на него, потом, точно охваченный неясными ему подозрениями, спрятал трубу за пазуху.
Франшику приблизился к нему и спросил:
— Зачем вы спрятали трубу? Позвольте мне на нее взглянуть!
Некоторое время они пристально смотрели друг другу в глаза, но вот Бом Кливер, как бы очнувшись, попытался уйти в комнату. Франшику удержал его за рукав.
— Спокойно! Я только хотел взглянуть на подзорную трубу! Где вы ее откопали?
Видно было, что этот вопрос привел старика в замешательство, которое он попытался скрыть… Бом Кливер снова обратил полубезумное лицо к морю и заголосил!
— Шлюпки на воду! Человек за бортом!
* * *
Пессоа разыскал Адреалину возле старых лодок на берегу залива.
Увидев его, Адреалина прищурилась.
— Твоя мамочка, это ангельское создание, выперла меня из дома, — сообщила она Пессоа.
Но тот торжественным голосом, как гонец, присланный с помилованием к приговоренному к казни, уже положившему голову на плаху, ответил:
— Моя мамочка, это дивное, смиренное создание, осознала свою ошибку после небольшой моей с ней беседы и разрешила тебе пожить у нас столько, сколько тебе заблагорассудится!
— Ни за что на свете, — ответствовала Адреалина, — даже за бесплатную поездку в Непал и за обучение трансцендентальной медитации я не соглашусь вернуться к вам!
— Но Адреалина, — вкрадчиво сказал Пессоа, — подумай… как чудесно жить дома, в семье…
— В семье! — с видом крайнего испуга возразила Адреалина. — Семья — это прививка, которую делают в детстве, но след от нее остается на всю жизнь. Нет, Пессоа, нет! Ни за какие блага на свете!..
Пессоа с решительным видом стащил с себя футболку и, постелив ее возле лодок, растянулся на песке рядом с Адреалиной.
— Хорошо! Тогда я остаюсь с тобой навеки! Из этих лодок мы соорудим себе дом и будем жить, как два Робинзона.
— Только не говори, что я должна буду тебя кормить, — недоверчиво покосившись на него, проговорила Адреалина.
* * *
Гаспар Веласкес обожал своего внука, хотя Витор попортил ему немало крови своими проделками. Он всегда держал сторону Витора в его объяснениях с матерью. Но когда Летисия рассказала ему, что Витор пытался в его собственном, Гаспара, доме, соблазнить юную девушку, Гаспар принял это сообщение близко к сердцу.
Он всегда считал, что цинизм Витора — напускной, что он лишь крайняя форма некоего юношеского максимализма. Но в последнее время Гаспару стало казаться, что маска Витора все больше срастается с его кожей, и это становилось опасным.