Юр уселся на ступеньку, крутя в пальцах вынутую из шерсти на Мурайкиной морде сухую травинку, размышлял:
«Ну, ничего, времени пару дней еще есть, погоды днем пока стоят вполне себе терпимые по холоду – ночевать в лесу можно, вот только, жену уговорю да, наверно, схожу в Храм и попрошу Сергия подменить меня по долгу службы, ну и жертву Богам перед дорогой дальней принесу…»
– Ну, вот и хорошо, ну, вот и порешали, – бубнил он себе в бороду чуть слышно. – Ну, что, Мурочка, сама походишь пока до лесу и обратно? Молодца. А доиться Марьянке дашься? Ну, умница ты моя, ну иди, иди – поглажу.
Животное, сделав к Юру пару шагов, опустило рогатую голову, подставляя морду, и довольно зажмурило свои овальные глазища.
– Ты тут присматривай за всеми, – говорил Юр навке, нежно проводя кончиками пальцев по волоскам над носом. – Иналу мне береги.
Мурайка отослала Юру ответ, как она с палкой в зубах скачет перед Иналой и виляет от счастья своим мощным тазом, мотая хвостом в разные стороны и распугивая несчастных сивучей.
Юр рассмеялся.
– Нет, Мурачка, ты лучше собаки. Давай, милая, я тебе водички подыму из колодца, испей да поди, погуляй. Глянь, светло уже, и солнышко скоро подымится, а я Калина сейчас разбужу да схожу-ка к Сергию, побеседую с ним трохи, глядишь, и придет еще какая мысля путная в голову мою дурную. Ох, батька, батька, что же ты так рано меня одного-то оставил…
От воспоминаний о казни у Юра так сильно защемило сердце, что потемнело в глазах. Он застонал, прижав ладонью грудь, лицо исказила гримаса боли, как физической, так и моральной, и которая из них терзала яростней – не разобрать. Очень хотелось закричать во все горло, но с губ сорвался лишь глухой стон. Юр кулем завалился набок.
Мурайка ткнула притихшего человека мордой в лицо, лизнув один раз, и бросилась к окну, ведущему в комнату детей. Высадив его мордой, хрипло заорала:
– Му-у-у-у-у!
Калин взлетел с кровати, как ошпаренный, и ничего не соображая, первым делом схватил нож, но получив от навки визуальную картинку, кинулся на улицу. У дверей он столкнулся с перепуганной матерью – Инала тоже проснулась от шума и поспешила узнать, в чем дело, только она на всех парах неслась в детскую и чуть не сшибла сына.
Что знал Калин о сердечных приступах? Да практически ничего кроме того, что человеку нужно немедленно дать свободный доступ к дыханию – убрать все то, что мешает, и напоить таблетками, предназначенными специально для этого. Но нужных лекарств у него нет, зато они должны быть у Веды. Перевернув отца на спину, мальчик оголил грудь, приложил ухо – сердце бьется, но прерывисто и с нарушением ритма. Бросился в хату за водой, спотыкаясь об половики… Попытался напоить отца, немного удалось. Кинулся обратно в помещение, снося по пути неудачно попавшийся под ноги табурет, в полумраке нащупал разделочную доску и, вынув из печи уголек, едва различая, написал: