«Но как же давно все это было, — подумала Урсула. — Целую вечность тому назад!» Те давние дни жизни во дворце Тритона вспоминались ей теперь как кошмар — побледневший, размывшийся, но все же не целиком стершийся из памяти. Теперь — и давно уже — она жила в Открытых водах, вдали от Тритона и его подданных. Некоторые из них перебрались во владения Урсулы, и она с радостью сделала перебежчиков своими приближенными.
Тритон пытался изобразить ее существом, способным только на злые дела и подлость. Он никогда ни единым словом не упоминал о том, что Урсула могла предложить много полезных для морского царства вещей, и даже не заикался о том, что вдвоем они могли бы править своими подданными намного лучше, чем поодиночке.
А ведь когда еще были живы отец и мать, они всегда мечтали именно о том, чтобы их сын и дочь правили вместе. Собственно говоря, ради этого родители еще тогда разделили между детьми магическую силу, дающую власть над подводным миром. Половину этой силы они заключили в трезубец, с которым никогда не расставался Тритон, вторую половину поместили в ожерелье из позолоченных раковин, которое Тритон отобрал у сестры, когда прогонял ее из своего царства. Но была в наложенном родителями заклятии одна особенность, одна тонкость. Даже обладая ожерельем сестры, Тритон не мог использовать заключенную в нем магическую силу без согласия Урсулы. Только она одна могла управлять этой силой, однако Тритон не отдавал Урсуле ожерелье, держал его в своем тайнике. И места на троне рядом с собой — места, которое принадлежало ей по закону, по праву наследования, — тоже не давал.
«Теперь с помощью сестричек-ведьм у меня хватит сил, чтобы свергнуть Тритона и вернуть власть, которая принадлежит мне по закону!» — продолжала размышлять Урсула, а Люсинда, Марта и Руби напряженно вслушивались в ее мысли.
— Какой же тиран этот Тритон, — негромко заметила Люсинда, наблюдая за тем, как Урсула входит в распахнутую пасть морского чудовища, служившую дверью в ее жилище. До сестер долетели приглушенные крики и мольбы существ, обитавших у морской ведьмы в саду потерянных душ. Урсула улыбнулась Гарольду.
Он был самой первой ее жертвой и, следовательно, провел рядом с морской ведьмой больше времени, чем все остальные. Можно сказать, что Гарольд стал своего рода домашним любимцем Урсулы, вроде кота или собачки.
— Привет, Гарольд. Как вы тут, баловники? — Она смотрела по сторонам, делая вид, что не замечает стоящего здесь же в саду брата.
— Я вижу, ты очень занята, Урсула.
— А ты, я вижу, забыл, что вломился сейчас без приглашения в чужие владения. Это противозаконно!