Спусковым крючком для возникновения массовых беспорядков стала новая челобитная стрельцов. Здесь уже более подробно и в красках описывались злоупотребления полковников и других командиров. Они обвинялись в использовании земли, выделенной стрельцам, в своих нуждах, в принуждении к хозяйственным работам, в поборах за предоставление отпуска и выходных и т. д. При составлении этой жалобы поднимаются и вопросы веры. Да и поведение челобитчиков резко изменилось: угрозы последовали не только в адрес непосредственного начальства, но и правительственных чиновников. Это объяснялось тем, что чаша весов в верхах склонялась в пользу Нарышкиных, чьим сторонником являлся ненавистный глава Стрелецкого приказа Ю. М. Долгорукий. Напомним: именно он казнил за своевольство брата Степана Разина, служившего под его началом в польской кампании, а также участвовал в карательных операциях при подавлении восстания 1670–1671 годов.
Тут же стало известно о возвращении к власти Артамона Матвеева, удалённого усилиями Милославских после смерти Алексея Михайловича. За Матвеевым также числились разинские счёты, поскольку тот возглавлял следствие над знаменитым атаманом. Таким образом, для активизировавшихся стрельцов эти видные фигуры нарышкинского клана были неприемлемы. Ещё более усугубил ситуацию приказ шести стрелецким полкам выдвинуться в Казань для усмирения местных татар, но стрельцы отказались подчиниться до удовлетворения жалоб. Царский двор впал в смятение, под стражу посадили несколько полковников, которых требовали выдать на расправу, что в данной ситуации больше напоминало спасение, а не наказание.
Поняв, как накаляется обстановка, сложившиеся обстоятельства попытались обратить в свою пользу проигравшие Милославские. Причём неожиданно на передовые роли выдвинулась женщина — царевна Софья, старшая сестра Ивана, что для Практики тех лет было весьма необычно. Она уже на похоронах Фёдора Алексеевича начала интриговать против врагов своего семейства. Нарышкиных обвинили в неуважении к усопшему государю, так как малолетний Пётр с матерью не достояли до конца заупокойную службу, сославшись на усталость. Привлекло внимание и возведение 23-летнего дяди Петра — Ивана Нарышкина — в чин боярина, минуя промежуточные ступени. Широкой огласке придали третирование этим царским родственником Ивана Милославского, едва избежавшего побоев. Прибывший в Москву после ссылки А. Матвеев — глава нарышкинской партии — сразу обозначил недоброжелательность к стрельцам, обещая их угомонить. Всё это было использовано Софьей для привлечения стрельцов на сторону своего семейства, и те заговорили, что царевича Ивана с точки зрения старшинства незаслуженно обошли. В ходе контактов со стрельцами Софья сближается с одним из полковников — князем И. А. Хованским.