Однако это нисколько не ставило под сомнение то общее, что их роднило: при освящении романовского режима им всем доставляло наслаждение издеваться над «тёмными» людьми и старозаветной верой. В 1718 году Феофан становится архиепископом Псковским с резиденцией в Петербурге, где поселяется в выстроенной для него усадьбе. Из её стен вышел трактат «Правда воли монаршей» и знаменитый «Духовный регламент», обосновывавший государственно-протестантское управление церковью. Институт обер-прокурора Синода, введённый в 1721 году, заменял патриаршество. Любопытно, что константинопольский патриарх, к которому Пётр направил ходатайство признать церковные новшества, не моргнув благословил разрушение православно-канонического строя, на страже которого стоял. Грамоту из Константинополя Прокопович разослал по всем епархиям для прочтения вслух по церквам.
Таким образом, правление Петра І — судьбоносное не только с точки зрения социально-экономических преобразований, но и в плане формирования российской правящей прослойки. Первая четверть ХѴІІI века фиксирует её окончательные черты. Именно тогда в элитах завершается образование двух партий: Инородческой и «русской», как именуют их историки романовской школы. В петровское время противостояние между ними, в дальнейшем определявшее расклады в верхах, уже наметилось. Благодаря предпочтениям царя западноевропейские выходцы прочно освоились во власти, в то время как кадры «русского» происхождения — базовая опора Романовых в допетровскую эпоху — очутились в иных условиях. Приезжие иностранцы, в большом количестве пущенные Петром, стали претендовать на весомую роль в пользовании казной, в выжимании соков из населения. Данное обстоятельство отметили все, кто когда-либо знакомился с отечественным прошлым. Однако по-прежнему удивляет другое: борьба в российских верхах рассматривается в контексте так называемых инородческой и «русской» партий.
Если относительно первой всё предельно ясно, то этого никак нельзя сказать о второй, поскольку о русском тут можно говорить с большой натяжкой. В этом серьёзное упущение историографии, не осознавшей, а точнее, не желавшей осознавать, что под «русской» в действительности замаскирована украинско-польская партия. Кто в самом деле в ней русские — уж не Феофан ли Прокопович со Стефаном Яворским и целой россыпью им подобных, довершивших уничтожение нашей церкви? Да и среди «птенцов гнезда Петрова» помимо иностранцев немало украинско-польских лиц, без тени сомнения объявленных русскими. Вспомним сына органиста из Литвы П. И. Ягужинского, назначаемого то на один, то на другой высокий пост. Вице-канцлера, затем и канцлера Г. И. Головкина: его мать и мать Петра — двоюродные сёстры Раевские. Возьмём кабинет-секретаря А. В. Макарова: уроженец Вологодчины попал в поле зрения государя по способностям, но удержался в высшем свете благо даря женитьбе на П. Ладыженской, которая сделала его там своим. Или троюродный брат Петра генерал-аншеф Леонтьев, прославившийся издевательствами над русской прислугой.