Карлик успел схватить то, что мог использовать в качестве оружия. Теперь оставалось одно – дождаться, когда чудище подтянет его к себе на расстояние удара. Вездеход так и сделал. Оказавшись в двадцати сантиметрах от черного шара, он наотмашь ударил по нему серпом. Щупальце продолжало волочить карлика к шпилю. Второй удар он нанес в голубой глаз осьминога. Чвяк! Острый обломок серпа вспорол прозрачную пленку глаза. Брызнула голубая жидкость. Глаз потух. Вездеходу пришлось ударить осьминога еще раза три, прежде чем ослепленное, раненое чудовище разжало щупальце.
Карлик съехал к краю купола и в последний момент, когда ноги уже висели в воздухе, все-таки успел вцепиться в шов, соединяющий фрагменты крыши.
Черный шар заколыхался. Сдулся. Потерял форму. Сполз к основанию шпиля, превратившись в подобие толстого ковра. Носов встал на четвереньки и увидел, как ковер волнообразными движениями отползает к противоположному краю крыши. Затрещали лианы, последнее щупальце соскользнуло с крыши, и монстр свалился вниз.
Носов добрался до автомата, повесил его за спину и, вцепившись в толстые ветви вьюна, спустился на землю.
Собирался посмотреть, что сталось с осьминогом, но решил не уподобляться любопытной Варваре. Нос ему пока не оторвали, но если он будет двигаться к цели такими темпами, то далеко не уйдет.
Карлик постоял, дожидаясь, пока выровняется дыхание и глаза привыкнут к темноте.
Было в этом происшествии что-то символичное. Осьминогообразный мутант, существо новой формации, оседлало крышу «Комсомольской», считая себя хозяином положения, а смерть приняло от серпа и молота.
Прошлое и будущее сошлись в коротком, яростном поединке, и на этот раз победило то, что являлось символом ушедшей эпохи.
Какое-то время это соперничество еще будет продолжаться, но ржавых серпов и молотов не хватит на всех мутантов, множащихся ударными темпами.
Вездеход вздохнул. Он ведь и сам мутант, и сейчас прикончил собрата, виной которого было то, что в нем осталось гораздо меньше человеческого, чем в карлике, которого радиация не изменила окончательно.
Носов посмотрел на наручный компас, сверяясь с направлением, и двинулся вперед, оставив в покое философию и сосредоточившись на том, чтобы не нарваться на новые неприятности.
Взобравшись на очередную гряду обломков, Вездеход увидел то, что осталось от трех московских вокзалов – ворот столицы. Лучше всех сохранился Казанский вокзал.
Если его собратья, Ярославский и Ленинградский вокзалы, представляли собой груды руин с частично сохранившимися отдельными фрагментами зданий, то громада Казанского не утратила свою монументальную форму.