Когда дрезина выскочила из туннеля на открытое пространство, Берзин вобрал голову в плечи. Он отвык от внешнего мира, стал человеком метро и давно не испытывал ностальгии по солнцу, облакам и ветру.
Яков кивнул часовым, которые узнали не его, а транспорт ЧК, оставил транспорт на блокпосту и двинулся к «Дзержинской» пешком, чтобы еще раз спокойно обмозговать возможные варианты развития событий. Пришел к выводу, что предусмотрел все, что возможно было предусмотреть. Он возьмет чертова карлика и если повезет, успеет выведать у него все о взаимоотношениях с профессором Корбутом до того, как Вездеходом займутся костоломы Москвина.
Берзин уважал серьезных противников и испытывал наслаждение от схватки с ними. А Николай Носов был очень серьезным противником. Выжить, имея такую комплекцию, в метро непросто. Вездеход не просто выжил, но и стал легендой подземки.
Ты хорош. Ты очень хорош. Однако Яшка Берзин лучше. Будь его воля, он собрал бы из таких, как ты, Вездеход, ударную группу, но… Большая политика. Тот, кто попадает между ее жерновами, независимо от того, прав он или нет, становится пешкой, которой игрок жертвует во имя конечного результата партии. Таковы, как говорит товарищ Москвин, реалии…
Берзин сразу направился в резиденцию Субботина, расположенную в западном вестибюле. Здесь часовые уже узнавали его и почтительно кивали. Яков остановился у двери с табличкой «Тов. Субботин», бросил охраннику:
– Берзин. Назначено.
– Минуточку. У товарища Субботина врачи. Медицинский консилиум.
Яков отошел в сторонку и дождался, когда выйдут несколько человек в белых халатах: судя по нахмуренным лицам которых, у элитного пациента со здоровьем было далеко не все в порядке.
– Проходите, товарищ Берзин.
Яков оказался в просторном кабинете, всю заднюю часть которого занимала карта метро – на ней была выделена Красная Линия, а красным пунктиром обведены станции, прилегающие к ней, но принадлежавшие другим группировкам. Судя по всему, здесь, в сердце «Дзержинской», строились планы по аннексии станций, на которые коммунисты имели свои интересы.
Хозяин кабинета, товарищ Субботин, сидел в центре комнаты в инвалидном кресле, до пояса укрытый толстым стеганым одеялом. На нем был новый, украшенный красным бантом, френч. Седые волосы аккуратно зачесаны на лоб, лицо гладко выбрито. На этом величие и приличия заканчивались. Лежавшие на подлокотниках ладони не могли скрыть горькой правды. Правая не двигалась, словно была приклеена к креслу. Пальцы левой подергивались так, словно каждый жил самостоятельной жизнью.