Никита так разволновался, что чуть было не вскочил на подножку штабного вагона. Его остановил суровый окрик охранника – детины двухметрового роста с квадратным лицом, в руках которого автомат выглядел игрушечным.
– Стоять. Ждать. Войдете по моей команде.
– Есть. Так точно. Разрешите…
Никита замолчал, поняв, что несет ахинею. Съежился и опустил голову. От своих тягостных дум отвлекся, лишь услышав стук сапог. У двери вагона остановились три рослых солдата. Один из них толкал перед собой инвалидное кресло, два других шли по бокам. Рассматривать сидящего в кресле Никита не стал, чтобы не усугублять свое и без того весьма шаткое положение.
– Можете войти. Вас ждут.
– Могу?
– Да. Поднимайтесь в вагон.
Никита увидел, что кресло опустело. Солдаты успели переместить важную персону в вагон и теперь застыли по стойке «смирно».
Перед тем как подняться, Никита выудил из кармана галифе носовой платок и вытер вспотевший лоб. Сунуть платок в карман так и не сумел – промахнулся. Белый комок ткани упал под колеса вагона.
Вагон освещала настольная лампа под зеленым абажуром. Лицо сидевшего за столом человека рассмотреть было нельзя – оно пряталось в тени, видны были только кисти рук и обшлага рукавов кителя цвета хаки. Правая рука была неподвижной, словно ее приклеили к зеленому сукну стола, между пальцами левой был зажат остро отточенный красный карандаш. Никиту почему-то взволновал именно он. А еще – отсутствие бумаги. Зачем Москвину карандаш? Может, он захочет воткнуть его в глаз нерадивому офицеру?
– Товарищ Москвин, капитан…
– Не надо кричать, капитан. Со слухом у меня все в порядке. И Москвина здесь нет. Моя фамилия – Субботин.
Человек за столом наклонился. Из тени выплыло лицо, напоминавшее восковую маску. Болезнь явно прогрессировала. Правый глаз был красным от крови из-за лопнувших сосудов, уголок рта сполз вниз, а подбородок подергивался от нервного тика.
– У товарища Москвина сейчас неотложные дела и он любезно позволил мне принять вас в своем штабном вагоне. Лучше места для того, чтобы поговорить с глазу на глаз, не найти во всем метро.
– Так точно, товарищ Субботин, – уже бодрым голосом выздоравливающего больного согласился Никита. – Не найти.
– Речь пойдет о секретной операции. Особо секретной, капитан. И вы примете в ней самое непосредственное участие. Выбор пал на вас и потому, что вы готовите траурный поезд Ильича, и потому, что зарекомендовали себя верным бойцом Коммунистической Партии Московского Метрополитена.
– Готов выполнить любой приказ!
– Я в этом не сомневался. Вам известно, насколько сложно проникнуть в Кремль, а тем более в Мавзолей? Неоднократные попытки добраться до тела вождя мирового пролетариата заканчивались провалами. Погибли наши лучшие люди…