Сегодня на звонок никто не отозвался. Дэн открыл включенный заранее ноутбук, вытянул разъем на шнуре. Долго копаться было нежелательно: как еще знать, не бдит ли кто у глазка соседней двери. Отковырять пластинку, воткнуться, нажать несколько клавиш…
На двери проступили надписи. Не серебрящиеся, не светящиеся и нисколько не таинственные: имена, ники, оскорбительные прозвища, урлы, телефоны, аськи, а также картинки — листья конопли и другие нехорошие предметы. Оба замка оказались выломаны.
Наверное, когда-то это была очень приличная квартира, с мебелью и всем прочим. Теперь в коридоре осталась лишь одинокая вешалка, на которой висели две куртки, темно-зеленая и красная металлик, а на полу валялись сапожки и кроссовки. Из комнаты доносились звуки виртуальной стрельбы.
— Не поняла… — сказала дева, оборачиваясь от экрана.
— Зато я понял, — отрешенно ответил Валера. Он сидел у ног подруги и вставать не торопился.
Никаких следов оргий и сектантства в комнате не наблюдалось, кроме разве что лифчика, висящего на спинке стула, да нескольких книжек, на которых были изображены всякие малосимпатичные граждане обоего пола и различных биологических видов. Книги были те самые, о Темных Мирах, Темных Богах и других Темных Личностях, о Смерти, Неправде, Пессимизме и Несокрушимой Любви — все, что так нравится молодежи, чьи пути впервые пересек Жареный Петух… Впрочем, племянник и его девушка выглядели чистыми и трезвыми. Разве что бледноватыми.
Дэн мерными шагами Терминатора двинулся к ним. Валерка подобрал ноги и поднял руки, прикрывая ладонями уши. Бить единственное чадо незамужней сестры Дэн никогда себе не позволял, ни в Валеркином детстве, ни позже, ограничивался серьезными разговорами. Но в самых специальных случаях — крутил ухо. Например, восемь лет назад, когда ребенок намазал кота депилятором (зверь, к счастью, не сдох, но шерсть, как и обещала реклама, вылезла мгновенно и долго потом не отрастала). Или два года назад, когда нашел у паршивца самопальное устройство для взлома банкомата.
— Это твой Дэн, да? — спросила дева. (Кому Дэн, а кому и Даниил Александрович, подумал суровый дядюшка.) — Вы чего?..
Валерка молчал. Перед ним на табуретке стояли две пиалы, одна с пельменями, другая вроде бы с капустно-майонезным салатиком, присыпанным тмином. Дэн вообразил себе одинокий вялый кочан в пустом холодильнике, окоченевший пакет с последними пятью пельменями в морозилке. Вспомнил, как оно бывало, — первая жизнь вдвоем, первые страшные ссоры с непривычки и неустройства, раздолбанный магнитофон поет молодой паре об одиночестве и суициде, холод и голод мешают уснуть, — и почувствовал симпатию к «мерзкой иногородней девице». Описание оргии могло быть преувеличенным: Ольгин характер он знал всю жизнь. С другой стороны, заподозрить Валерку в самостоятельном приготовлении салатика было невозможно.