Перемена в его лице смутила Гертруду, она не нашлась что ответить и промолчала.
— А ведь вы ошибаетесь, — продолжал мистер Филипс. — Я первый раз в этих краях и вижу все это впервые, но я так давно скитаюсь по свету, что уже не могу так восторгаться красивыми видами, как вы, — прибавил он, глядя ей прямо в глаза.
Заметив, что его пристальный взгляд еще больше смущает девушку, он отвернулся, и какая-то тень легла на его лицо. Это не укрылось от Гертруды, но вдруг ее смущение исчезло, и осталось только сочувствие к этому человеку.
Он взял свободный стул и сел рядом с ней. Разговор начался с красивых пейзажей, разворачивавшихся перед ними, а потом перешел на путешествия. Где только он не бывал! Каких приключений не испытал! Он описывал свои странствия живо и художественно; чуткая натура Гертруды горячо воспринимала новые впечатления. Она так увлеклась, что уже не смущалась, когда взгляд его черных глаз останавливался на ее лице.
Доктор Джереми, отыскав наконец свою любимицу, застал ее в такой оживленной беседе, что вытаращил глаза и пробормотал:
— Чудеса, право!
Гертруда не заметила, как подошел доктор; она обернулась на его слова и покраснела: доктор, конечно, мог удивиться, что она так свободно разговаривает с незнакомым человеком. Но по отношению к собеседнику у нее уже не осталось былой неловкости. Наоборот, она чувствовала к нему полное доверие.
Мистер Филипс встал, поздоровался с доктором, с которым его познакомили накануне, и спокойно сказал:
— Представьте меня, пожалуйста, барышне; мы уже давно беседуем, но до сих пор не знаем, как называть друг друга.
Доктор Джереми исполнил обычную формальность; мистер Филипс протянул Гертруде руку и таким добрым взглядом посмотрел на нее, что она доверчиво протянула свою. Задержав на мгновение ее руку, он сказал:
— Не бойтесь меня, когда мы снова увидимся.
Раздался звонок к обеду, и все трое спустились в столовую.
Доктор подшучивал над Гертрудой и ее седовласым кавалером, настойчиво утверждая, — хотя никто с ним и не спорил, — что он еще молод и красив, а волосы, мол, всегда можно выкрасить в какой угодно цвет.
В Катскилле была такая давка и суматоха, что и более привычные к путешествиям люди, чем доктор, могли бы потерять голову. Остановка здесь такая короткая, что пассажиры, теснясь и толкаясь, едва успевают сойти с парохода, а багаж просто швыряют с борта на пристань.
Эмилия, и без того уже утомленная и нервная, робко жалась к Гертруде. Миссис Джереми пересчитывала чемоданы и сундуки, а выведенный из себя доктор громко протестовал против пароходных порядков и портового начальства.