— Мы немедленно расстанемся с ними, — сообщила она, очаровательно, улыбнувшись.
Маноло понял, что так оно и будет, и вскоре сообщил хозяйке, что в его цехе всё в порядке. Если и были отстающие, то подтянулись, и с работой все справляются. Эзекиел пришёл в восхищение от её деловитости. Ему больше не казалось, что дочь ожесточилась. Он видел в ней только достоинства.
— Как я грешил перед Господом, — повторял он умилённо, — когда роптал на судьбу, желая сына. Ни один мальчик не был бы более умным, толковым и дельным, чем моя Камилия!
А Камилия старалась забыть Тони. Она тяжело переживала свою ложную беременность, почему-то для неё она была страшным унижением. От одной мысли, что мог подумать, будто она хотела удержать его, её бросало в жар, и она повторяла как заклинание: «Всё кончено! Я о нём и знать ничего не хочу!»
И она жила так, будто Тони не было на свете. Она и вправду больше не хотела о нём ничего слышать. Пойти к Тони её вынудила необходимость — он должен был подписать бумаги о том, что не претендует ни на какую собственность. Ззекиел, наконец, приготовил их и попросил Камилию получить подпись. Поручить кому-нибудь ещё такое важное дело Эзекиел не решился, а сам пойти с этими бумагами не захотел. Ему было жаль итальянца, он с удовольствием выделил бы ему что-нибудь. Словом, отказ Тони от собственности Эзекиел считал ошибочным и несправедливым.
Камилия пришла на квартиру Тони, и сердце её защемило. Когда она увидела исхудавшего Тони и возле его кровати Марию, в её сердце шевельнулась только жалость.
— Камилия! Камилия! — слабым голосом позвал больной, и было непонятно, в бреду он зовёт её или находится в сознании.
— Я здесь, — отозвалась она и подошла поближе к постели. Мария отошла в сторону, уступая ей место.
Подойдя к кровати, Камилия убедилась, что Тони мечется в жару и вряд ли понимает, что она, Камилия, которую он зовёт, стоит с ним рядом. Несколько минут она смотрела на него, и щемящая жалость разрывала ей сердце.
— Ухаживай за ним получше, — попросила она Марию. И Мария в ответ кивнула.
Было ли это свидание примирением или началом новой войны — никто не знал. Но обе женщины молились лишь о том, чтобы их любимый Тони выжил и полностью выздоровел.
Винченцо ходил мрачнее тучи! Он переживал из-за дочери, из-за внука. Катэрина была готова пуститься в новую авантюру, а он-то надеялся, что она, повзрослев, образумится... Констанция понимала мужа, но ей было жаль и дочку. Кто знает, а вдруг Зекинью окажется тем парнем, с которым Катэрина будет счастлива? Но, в то же время, Констанция с грустью вспоминала, как влюблённо смотрела Катэрина на Маурисиу. Да и он не представлял себе жизни без Катэрины и даже дрался из-за неё с толстяком Гэтано, казавшимся таким сильным... Впрочем, стоило ли вспоминать прошлое? Оно ничем не помогало будущему.