Дирсеу поймал ее напряженный взгляд. Она пристально смотрела ему на руки.
— Какой я идиот! Забыл о самом главном! Взгляни на это. — Он протянул ду Карму фотографии.
Мария взяла в руки первую попавшуюся. На нее смотрела довольно привлекательная пожилая женщина, лицо которой ни о чем не говорило. Волнистые волосы, высокий лоб, дерзкие скулы, упрямый подбородок, чуть вздернутый нос и чувственный рот...
— Я ее не знаю, — разочарованно протянула она.
— Не торопись, посмотри вторую, — настаивал Дирсеу.
Мария без особого трепета взяла ее в руки и поднесла к глазам... И вдруг из них водопадом хлынули слезы.
— Девочка моя, Линдалва! — только и смогла сказать она. Тело перестало ее слушаться и безвольно повисло на руках Дирсеу.
Она не помнила, сколько пролежала без сознания. Но, очнувшись, сразу же спросила о времени.
— Не волнуйся, дорогая, мы еще успеем все обсудить и не один раз съездить на телестудию и обратно.
Мария кивнула.
— Ты сейчас в состоянии говорить? — спросил он ее.
— Да, а что остается делать? Я не имею права быть слабой. Мне нужно десять минут, чтобы привести себя в порядок. — Мария извинилась и быстро вышла из комнаты.
— Какая сильная женщина! — сказал ей в след восхищенный Джованни.
Ровно в шесть часов вечера Луис Карлос Тедеску включил свою любимую программу новостей. Он любил работать под звук телевизора, умудряясь при этом общаться по телефону, проверять счета и делать кучу разных полезных дел. Сейчас он думал о Назаре.
Его супруга, всю ночь развлекалась в казино и пришла домой с рассветом, очень возбужденная и веселая. Она разбудила его, чтобы рассказать о своем небольшом выигрыше в пятьдесят реалов и, не раздеваясь, заснула поперек кровати.
Луис Карлос раздел супругу, подсунул ей под голову подушку и укрыл одеялом. Заснуть он больше не смог и поэтому встал и прошел в свой кабинет. Часы на его столе показывали шесть часов утра. Он решил посмотреть новости.
Отличное начало для понедельника! Вот уже час Назаре нежилась в душистой пене своей огромной ванны, любуясь многочисленными полочками с бутылочками, баночками для крема и склянками для духов.
Иногда она высовывала свою стройную ногу с наманикюренными пальчиками и открывала пальцами ноги кран с горячей водой.
Мысли ее текли медленно и лениво, как облака в безветренный день. Она думала о своей новой сумке красного цвета от Диора, о молодом садовнике, который появился в доме соседей напротив, об Изабел...
«Знала бы девочка, кто ее родная мать, — усмехнулась Назаре. — Но мне не в чем себя винить, я люблю ее больше всего на свете. И никто не смог бы стать ей лучшей матерью, чем я».