Глаза Назаре сузились.
— Те жалкие крохи ты называешь деньгами? Я — особенная женщина и не в моих правилах довольствоваться малым. Или все, или ничего — вот мое золотое правило!
Назаре чувствовала страшную досаду за то, что произошло несколько минут назад. Какая-то третьесортная передачка разбила все, чем она так долго дорожила, вывела правду наружу, погубив все.
Если бы Назаре могла убивать глазами, она бы непременно сделала это.
Увидев, как вмиг погрузневшее тело Тедеску, не найдя опоры, стало оседать на пол, она подлетела к нему, чтобы добить его, как раненного зверя.
Подойдя в плотную к мужу, который все еще пытался удержать равновесие, цепляясь за край письменного стола, она легким жестом «помогла» ему упасть.
Ее лицо хищной маской нависло над его беззащитным телом. Тедеску даже закрыл глаза, чтобы не видеть это зрелище.
— Да, ты можешь считать меня чудовищем. Хотя всю жизнь я мечтала только об одном — стать счастливой! И боролась за свое право всеми возможными способами! И еще, унеси с собой в могилу мои последние слова: ты был женат на проститутке, у которой были сотни мужчин до тебя. Я несколько лет работала в борделе мадам Берты!
— Лекарство! Дай мне лекарство! — Голос Тедеску звучал тихо и неуверенно.
Он взглядом показал на ящик письменного стола и судорожно схватился за сердце.
Назаре, не торопясь открыла стол, и стала изучать его содержимое.
— О-о! Сердечные капли? — протянула она. — Как ты сейчас в них нуждаешься!
Внизу стукнула дверь, Назаре посмотрела на часы и нахмурилась: вернулась Изабел. Она подошла к окну, выбросила на улицу пузырек с лекарством и вышла из кабинета.
Изабел бросила сумку с книгами в прихожей и сразу направилась в кабинет отца. Обычно, когда она входила в дом, он обязательно встречал ее у порога или на лестнице, интересовался, как прошел день и частенько зазывал в свой кабинет поиграть в шахматы или вместе посмотреть какую-нибудь передачу.
Иногда они так увлекались разговорами, что заранее расставленные шахматные фигуры, так и оставались нетронутыми.
— Папа! Я пришла! — крикнула Изабел, поднимаясь по лестнице.
Дверь кабинета была наглухо закрыта. Это ее очень насторожило. Она знала привычку отца: работать с открытой дверью, чтобы при малейшей возможности можно было пообщаться с ней или ее сводной сестрой Клаудией.
Изабел распахнула дверь и замерла на пороге. Луис Карлос Тедеску лежал на ковре, беспомощно держась за сердце. Глаза его были закрыты.
Девушка лихорадочно заметалась по комнате: кинулась к отцу, затем к телефону и только потом вспомнила, что в столе лежит пузырек с лекарством.