За здоровье отца больше всего тревожились сыновья.
Тьягу, всегда не ладивший с отцом, всегда чувствовавший гнет его принуждения и сопротивлявшийся этому гнету, теперь ощущал за это вину и хотел близости с ним. Перед угрозой лишиться навсегда отца, который был так заинтересован в нем, что пристально и пристрастно следил за каждым его шагом и поступком и, несмотря ни на какую занятость, всегда находил время, чтобы высказать о них свое мнение, дать оценку, Тьягу чувствовал себя неблагодарным. Теперь этот гнет он ощущал как некую прочность, которая была в его жизни и формировала ее. Ему хотелось, чтобы отец почувствовал, что его труды не пропали даром, что хотя он, Тьягу, и не подчинился его воле и пошел своим путем, но сын благодарен ему за заботу и участие.
Тьягу молчаливо сидел в стороне от всех и готов был так просидеть вечность.
«Если будет нужно, я останусь возле отца сиделкой, — думал он про себя, — буду заботиться о нем. Господи! Помоги, чтобы мои заботы понадобились».
Арналду всерьез нервничал. Он расхаживал туда-сюда по холлу и его одолевали самые разные мысли. Во-первых, он не мог понять, что за отношения у отца с этой Жулией и что она делала так поздно в его номере. Первое, что приходило ему в голову, было слишком игривым, и он отгонял от себя мысли, которые уводили его в какую-то легкомысленную и неприличную для данной ситуации сторону. Потом наплывали мысли о делах, и тут он уже начинал беспокоиться о тех вопросах, которые не были решены, и где он нуждался в отцовском совете, его мнении, деньгах, связях. Отец ему был нужен сиюминутно, конкретно, они были сотрудниками, партнерами, и представить себе, что он лишился его поддержки, Арналду не хотел и не мог.
— Мне кажется, что отцу будет лучше выздоравливать дома, — обратился он к матери.
Гонсала не ответила, погруженная в свои мысли.
— Мама! Ты меня слышишь? — снова окликнул ее Арналду. — Мне кажется, что на период выздоровления ты должна взять отца к себе. Не будет же он лежать один-одинешенек в гостиничном номере!
«А если не один, то нам тем более этого не надо, — мелькнула у Арналду мысль, когда в его поле зрения снова попала Жулия, и он взглянул на нее с откровенным недоброжелательством. — Что она тут, собственно, делает? Почему не уходит? С тех пор как отец сделал ее своей правой рукой в газете, похоже, она слишком много о себе возомнила и лезет, чуть ли не в члены семьи!..»
Гонсала тоже думала о Жулии и тоже пыталась понять, что же произошло в поздний ночной час в номере и окончилось сердечным приступом для ее бывшего мужа. Какое Событие? Какое сообщение? Она не сомневалась, что не сама Жулия была причиной этого сердечного приступа. За долгую совместную жизнь она неплохо узнала Антониу. И если что-то выводило его из себя, то только противостояние его воле, его желаниям, а вовсе не подверженность сердечным волнениям и чувствам. Так какое же противостояние его воле обнаружилось? Чего он желал так страстно?