- М-да… - вздохнула Элиза. – Это нужно как-то… осознать. Но, в любом случае, мой настоящий отец – Павел Лунин. Он меня воспитывал, гонял перед сном из-под детской кроватки жутких монстров, на руках меня носил, когда я болела… Остальное неважно.
- Вот, барышня, - спешил к ним старичок-портье, - плащик вам, на меху, теплый, как раз на мозглявость ноябрьскую. Надевайте, вам понравится!
***
Когда они проезжали внутреннее, самое старое кольцо стен Гетенберга, Элиза увидела за крышами зарево пожара.
- Что там? - спросила она у своего спутника.
- Имперский архив, насколько я понимаю. Простите, вынужден вас покинуть.
Через секунду фон Рауха рядом уже не было. Только порыв холодного ветра от двери кареты бросил в лицо Элизе горсть капель дождя.
Дома, в своей постели, Элиза привычно положила руку на теплый кошачий бок и провалилась в сон.
Элиза проснулась с рассветом. В ноябре над Гетенбергом небо редко свободно от туч, но в это утро город купался в солнечных лучах. В голове было пусто, мир вокруг казался прозрачным и звонким. Выпал снег, прикрыв привычную каменную серость сверкающей белизной. Он продержится недолго, совсем скоро хрупкая ледяная красота станет привычной грязной кашей, раздавленной колесами повозок и копытами коней.
Это пугающе напоминало Элизе ее собственную жизнь. Тонкий налет счастья слишком быстро исчезал, растоптанный чужими, куда более важными делами, стремлениями и равнодушием.
«Нужно создать свой снег...» - невпопад пробормотала Элиза.
Кошка встрепенулась от ее голоса. Открыла глаза, оценила обстановку – все в порядке. Сладко потянулась, мурлыкнула и начала вылизываться.
- Что, Герда, мы теперь с тобой вдвоем, - сказала Элиза, садясь рядом и гладя блестящую шерстку, - и нужно нам как-то самим о себе заботиться. Опереться не на кого, упадем – так сами.
Кошка фыркнула.
Перед глазами Элизы все еще стоял недавний сон. Видение казалось кошмаром из-за обыденности и невозможности одновременно.
Во сне Элиза кричала на Пьера, высказывала мужу все, что накопилось. О его равнодушии, о своей одинокой тоске, о его любви к кавалерист-девице, о молчании про хлопоты о спасении отца, об отговорках на важные вопросы. О том, как ей больно и обидно узнать, что он не считал ее достойной пусть не любви – не с их счастьем! - хотя бы простого уважения и дружбы. Пьер заботился об Элизе, как она сама сейчас – о кошке. Единолично решая, что лучше для подопечной.
Пьер ничего не отвечал жене. Сначала смотрел на нее с удивлением, а после начал отдаляться, как будто уплывая в мутную пелену.