Как будто столовая, а не усыпальница.
- Здесь что, поминки устраивали? – сказала Элиза вслух.
Стены склепа ответили едва слышным шепотом эха.
Элиза стояла между арок фундамента, а галереи уходили дальше, в мягкую, уютную темноту. Она ожидала могильной сырости или затхлого воздуха, но было сухо. Дышалось на удивление легко.
В склепе было спокойно, как-то по-домашнему. И совсем не страшно. Казалось бы, холодный камень надгробий и неверный свет огонька масляной лампы должны пугать – но нет.
В памяти неожиданно всплыло – ей лет пять, она играет с куклой на толстом ковре в гостиной. Рядом мама читает толстую книгу, а брат с отцом смеются у окна. Брат пытается узнать, подарят ли ему на Рождество коня, а отец отшучивается.
Элиза знает, что брата ждет лошадка. Не деревянная, живая, тонконогая вороная кобылка с белой звездочкой во лбу. Но это секрет, и Элиза молчит…
Склеп совсем непохож на гостиную их старого дома. Там пахло растопленным камином, мамиными духами, розами, апельсином, который чистил брат… Здесь – камень, сухая трава (откуда бы? неужели венки сохранились?) и немного пыли. Но ощущение безопасности, родных людей рядом и ожидание близкого чуда были теми же, что и тогда.
Элиза глубоко вздохнула, подняла лампу повыше и осмотрелась. У стен стояли саркофаги. На ближайшем ко входу лежала горка сухих веточек, повязанных траурной лентой – видимо, когда-то это был венок из живых цветов. Элиза подошла поближе, смахнула пыль, посветила и прочитала: «Наталья Лунина». Судя по датам, это и была прабабушка, последняя из Луниных, кто жил здесь.
- Здравствуй, Наталья, - вслух сказала Элиза, гладя пальцами надпись - я тоже Лунина и тоже вдова…
Она поставила фонарь на стол, рядом с чашей. Присела на каменную скамью и выдернула пробку из бутылки.
- За тебя, Наталья Лунина. Жаль, бокала нет, как-то в голову не пришло. Только штопор припасла… Ты ведь меня простишь?
Элиза глотнула вина из горла, и по телу тут же разлилось приятное тепло, почти такое же, как на виноградниках.
- И за всех вас, мои далекие и близкие предки, - она выпила еще несколько глотков. - Я последняя. Отец тоже Лунин… был. До гражданской казни. Теперь – нет. Так что осталась только я.
Она встала, плеснула из бутылки на покрытый шершавой плиткой пол.
- Приветствую вас всех.
Грустно усмехнулась и села обратно. Уходить не хотелось, тут было слишком хорошо и спокойно.
- Я теперь только с мертвыми могу по душам разговаривать. Больше не с кем.
Элиза слегка захмелела, но вместо того, чтобы отставить бутылку, глотнула еще.
- Знаешь, прабабушка Наталья, я ведь до сих пор не верю, что вдова. Злюсь на мужа страшно – как он мог меня бросить? Мы не по любви венчались, ради долга, да и сердце его было не со мной… Но мне начало казаться, что все получится. Я думаю, что он к смерти как-то подозрительно хорошо подготовился. Завещание написал. И в последние дни перед дуэлью будто извинялся за что-то. И в гробу лежал не он. Точная копия, но поклясться могу – не он! А потом вспоминаю, как его мертвую руку держала. Еще теплую. Вот я дура-то, а? Здесь, говорят, живая вода есть. Найти бы, воскресить его и…