«Это мой дом», - шепчет Элиза, шагнув из лужи у крыльца к стрелку.
Вопреки всем законам мироздания, забыв о невозможности мгновенно преодолеть десятки метров и два этажа. Просто шагает. Вперед. С одной мыслью – убить того, кто посмел покуситься на ее людей и ее замок.
Мир вокруг замедляется. Капли дождя падают целую вечность, свет молнии не гаснет, как будто зажгли лампу.
Перед Элизой оказывается затылок крепкого мужика. Мужик пахнет потом и порохом, у него засаленные волосы и грязный воротник рубахи. Элиза ниже его на полголовы. Она видит бугрящиеся мышцы на плечах, мощный затылок и дымящийся пистолет. Неспешно ползет искра к пороховому заряду…
Она бьет мужика по руке, прицел сбивается, пуля уходит куда-то вверх. Элиза провожает ее взглядом до высокого узкого окна, и под долгий звон разбитого стекла ломает шею убийце. Он падает на ковер с навсегда застывшим на лице удивлением.
Элиза смотрит на свои руки. Тонкие, слабые женские кисти с двумя кольцами – фамильным и обручальным. Она бы не смогла их сомкнуть на шее стрелка. Сбить прицел у нее получилось бы, только ударив мужика с разбегу. Слишком большая разница в весе, в силе, в навыках!
Но – вот тело с отпечатками ее пальцев на толстой шее.
Вот Эрик во дворе, помогает подняться Насте.
Серая ярость отступает. Элиза снова становится обычной, смертельно уставшей женщиной в грязном мокром платье. Последние капли ускользающей серой мути дарят понимание – всё закончилось. Убийц больше нет.
Элиза обессиленно прислонилась к стене, и только сейчас заметила лежащего ничком на полу отца Георгия. Она зажгла лампу и присмотрелась.
На затылке охранителя была содрана кожа, вокруг головы растеклась лужа крови. Элиза потрогала его шею и почувствовала пульс. Епископ был жив, но без сознания. Насколько Элиза могла судить, он был почти невредим, просто раны на голове, даже поверхностные, очень сильно кровоточат. Она наскоро перевязала охранителя, сделав бинты из его постельного белья – все равно ничего лучше в замке было не найти.
Волочь мертвеца по полу было очень тяжело. Он зацепился сапогом за ножку столика, а Элиза, не заметив, дернула изо всех сил. Полетели на пол какие-то флаконы и бумаги, что-то разбилось, и по комнате разлился приятный, но резкий запах крепкого алкоголя.
- Так вот чем вы лечитесь, епископ… старый алкаш! - Пробормотала Элиза, сама не зная, откуда взялось такая грубость.
Она дотащила труп до охранителя и прижала руки епископа к шее мертвеца – так, чтобы перекрыть следы своих пальцев. Надавила как можно сильнее, оцарапала кожу покойника ногтями священника – в общем, постаралась создать впечатление, что это он сумел свернуть шею нападавшему.