Элиза моргнула, и наваждение пропало. Никакой тьмы, просто в глазах потемнело от злости. А перед ней – совершенно обычный человек. Почти обычный.
Темные волосы уложены в идеально ровную прическу, лицо чисто выбрито, на мундире ни пылинки, сапоги блестят, как будто секунду назад по ним прошлась щетка чистильщика. Такой безупречности не мог добиться ни один из известных Элизе светских львов. Ее визитер был скорее парадным портретом, чем живым существом.
Говорят, врачи считают чрезмерную аккуратность тревожным симптомом.
Господин вежливо поклонился Элизе.
- Здравствуйте, сударыня, - мягко поздоровался он хорошо поставленным глубоким баритоном, - я Георг фон Раух, кавалергард Его Величества. Примите мои соболезнования.
«Предотвратил попытку покушения… Зарубил на месте… Цепной пес императоров…» - эхом отдались в ее памяти перешептывания слуг.
И черное на алом. Запах крови, бой часов, закат…
Вместо ответа на приветствие, вместо заученного учтивого поклона, даже вместо крика: «Вы?! Соболезновать? С ума сошли?!» Элиза, снова удивив даже сама себя, почему-то сказала:
- Вам должно быть лет пятьдесят, если я не ошибаюсь. Очень молодо выглядите.
Они были почти одного роста. Элиза смотрела на него в упор, не моргая. Ее взгляд – ненависть, вызов, отчаяние, разбивался об утонченную вежливость.
- Повезло с наследственностью, - едва заметно улыбнулся фон Раух. – Я пришел сообщить, что с вас сняты все подозрения. Павел Николаевич действовал один, вы действительно ничего не знали об его планах. Наказание за покушение на высшее должностное лицо в империи – гражданская казнь, она была совершена. Все его имущество подлежит конфискации, подробный перечень в уведомлении. Еще раз – мои соболезнования. Все конфискованные бумаги и личные вещи вашего отца вам вернут.
Он протянул Элизе длинный плотный конверт, коротко поклонился и направился к выходу.
Проходя мимо, фон Раух снова бросил взгляд на портреты.
Элиза остро пожалела, что в руке нет пистолета. Очень хотелось выстрелить в затылок, точно в основание короткой косички его щегольской прически. Она и не знала, что может – вот так. Ярко, до мелочей представить звук выстрела и отдачу пистолета. Брызги крови и мозги разлетаются по стенам и попадают на портреты, становясь языческой жертвой прекрасным мертвым дамам… И фрейлины довольно улыбаются ей искусно прописанными лицами.
Фон Раух не обернулся, только чуть дернул головой, как будто на затылок сел надоедливый комар.
Секунд через десять после его ухода Элиза с трудом разжала сведенные судорогой пальцы, заломившие край конверта, и развернула уведомление.