— Добросим, — отрезал я. — Бери его за пояс. Паша, сгруппируйся.
— Егор, не пори горячку, — начал биолог. — Давай придумаем что-нибудь понадежнее…
Я схватил его за пояс и приподнял. Упершись ногами, начал раскачивать. Олегу ничего не оставалось, как сделать то же самое.
— На счет три отпускаем, — обрадовал я Павла. — Раз…
— Егор, погоди…
— Два…
— Да постой ты, надо придумать что-нибудь другое!
— Три!
Биолог отправился в свободный полет. Перелетев через трещину по пологой дуге, он покатился по земле и замер, пытаясь осознать, все ли кости целы.
— Ну вот, а ты боялся, — похлопал я Олега по плечу, и перемахнул следом за Павлом.
Напарник только головой покачал. Неодобрительно.
Серьезных препятствий впереди больше не было. Не считать же таковыми обрывы и подъемы холмов, через которые мы наловчились перебираться, или озерный залив, по которому мы прокатились, используя опыт Ильи и Анюты.
Последние держались неподалеку, устало передвигая ноги и поглядывая на нас замутненным от изнеможения взором. Лицо у Ильи было очень бледным. Конечно, изматывало не столько физическое напряжение, сколько само пребывание в чужом для человека пространстве. Возможно, Илья неплохо бегал на Земле, но здесь с каждым шагом силы покидали его. Нагнав нас к середине полосы препятствий, они с Анютой вскоре вновь начали отставать. Интересно, кто кого поддерживал: Илья Анюту или наоборот?
За километр до финиша начался участок «черепаховой дороги». Округлые валуны усеяли трассу наподобие булыжников мостовой, слишком больших, чтобы по ним было удобно ходить. Мы с Олегом и Павлом вынужденно снизили скорость, Илья и Анюта начали нас догонять: перескакивать с камня на камень, без сомнения, было удобнее, чем шагать, стараясь не потерять равновесие.
За сто метров до финиша они сравнялись с нами. Лариса кричала нам что-то ободряющее, находясь за флажками трассы. Илья пыхтел как локомотив, и, по-моему, с трудом разбирал дорогу. Впрочем, булыжники кончились, под ногами заскрипел песок, так что это было не важно. Последнее усилие героя — и группа Игоря приходит второй.
До Сакрадова, стоявшего у линии с секундомером в руке, мы доковыляли не спеша.
Я сидел в своем номере и смотрел на сумку с вещами. Шеф меня убьёт. Сначала расстреляет, потом повесит, затем четвертует и посадит на кол. Может, еще сварит в масле. Хотя, если у него будет хорошее настроение, можно отделаться только дыбой и усекновением головы.
Нет. Хорошего настроения у него не будет. Оно улетучится, как только он услышит о моей неудаче.
Я вздохнул и набрал номер.