— Добрый вечер, шеф.
— Здравствуй, Егор, — голос вроде бодрый. — Чем порадуешь?
— Хорошая погода стоит, правда? Тепло, море… Как у вас настроение? — чем черт не шутит.
— Нормально, — настороженно ответил шеф. — Ты мне хочешь что-то сообщить?
В дверь вежливо постучали.
— Я вам через минуту перезвоню, — обрадовался я передышке. Отключил телефон и сказал в сторону двери: — Входите, открыто.
Это был Сакрадов. Зашел в номер, окинул взглядом обстановку, отметил сумку и меня, прошел к бару и налил себе бокал тоника. Потом присел в кресло и отпил глоток. Я решил ничего не спрашивать — пусть сам заговорит.
— Уже собрался? — кивнул он на сумку.
— Чего тянуть, — ответил я.
— Как настроение? — и этот туда же.
— Паршиво, — признался я. — Столько усилий — и все коту под хвост.
— Считаешь, это было не честно?
— Да нет, — пожал я плечами. — Просто не повезло.
— Всё ещё хочешь попасть в отряд? Или уже перегорел?
К чему такие вопросы?
— Меня вроде как отчислили, — напомнил я.
— Илья не прошел медосмотр час назад. Плохая переносимость чужого пространства, если перевести диагноз медиков на человеческий язык. И у нас один самоотвод.
— Кто?
— Анюта. В группе Игоря, таким образом, два ваканта. Я предложил их заполнить, и он выбрал тебя и Олега.
— А Павел и Лора?
— У Павла травма, сам понимаешь. А Ларисе не повезло, — развел он руками. — Её не выбрали.
— А Анюта почему ушла?
— Без объяснений. Так ты ещё хочешь попасть в отряд?
Какие могут быть вопросы?!
— Да, — насколько мог сдержанно ответил я.
— Тогда встречаемся завтра утром на полигоне, — он поднялся и направился к выходу. — Советую хорошо отдохнуть.
Дверь закрылась. Через секунду в ухе заиграл Бетховен.
— Так что там у тебя стряслось? — мрачно поинтересовался шеф.
— Ничего, — я, наверное, был само удивление. — С чего вы взяли, что что-то случилось? Просто погода замечательная, лето, природа, дай, думаю, вам позвоню.
— Ну-ну, — скептически промычал шеф. — Надеюсь увидеть твой отчет в понедельник.
В восемь утра обе наши группы сидели в тесном помещении на полигоне и рассматривали своих будущих коллег. Оных было немного — всего трое, не считая Сакрадова. За столом, в центре, расположилась женщина лет тридцати, с суровыми чертами лица и тугим узлом волос на затылке. Мне почему-то сразу вспомнилась наша учительница истории — настоящая мегера, её весь класс ненавидел, даже отличники. Справа от неё сидел небритый парень с кольцом в ухе, слева — мужик с грустными глазами и бородой лопатой. Последний смахивал на крестьянина восемнадцатого века, какими их изображают в кино. С краю примостился Сакрадов, в черной рубашке и черных джинсах. Все они тоже разглядывали нас, словно пингвинов в зоопарке.