Тут он почуял и другой запах, такой слабый, что подумал: нос играет с ним шутку. Но через минуту он снова уловил это – просто некий след, медово-сладкий на ветру. Хэл не понял, что это такое, и стал вертеть головой в разные стороны, внимательно принюхиваясь в поиске новой легкой волны.
И тут это возникло снова, некий аромат столь головокружительный, что Хэл покачнулся, словно пьяница, сунувший нос в ведро с бренди, и ему пришлось сделать над собой усилие, чтобы не вскрикнуть вслух от волнения. Он с трудом сжал губы, и, переполненный чувствами, вывалился из своей корзины на мачте и стремительно скользнул по канатам вниз, на палубу. Он так тихо ступал по доскам босыми ногами, что его отец вздрогнул, когда Хэл коснулся его руки.
– Почему ты оставил пост?
– Я не мог крикнуть с мачты… они слишком близко. Они тоже могли меня услышать.
– О чем ты бормочешь, парень? – Сэр Фрэнсис гневно посмотрел на сына. – Говори четко.
– Отец, неужели ты не чуешь?
Хэл настойчиво дернул отца за руку.
– Чего не чую? – Сэр Фрэнсис вынул изо рта трубку. – Что ты там унюхал?
– Специи! – ответил Хэл. – Воздух просто насыщен запахом специй!
Они быстро двигались по палубе – Нед Тайлер, Эболи и Хэл, – встряхивали и будили тех, кто еще спал, каждого сразу предостерегая, веля хранить тишину и занимать свои места. Барабан не стал бить сбор. Но волнение оказалось заразительным. Ожидание закончилось. Голландцы были где-то рядом, с наветренной стороны, в темноте. Теперь уже все чуяли запах их баснословного груза.
Сэр Фрэнсис загасил свечу на нактоузе, чтобы свет их не выдал, потом передал ключи от ящиков с оружием старшим по шлюпкам. Оружие держали под замком до того момента, пока добыча не окажется в поле зрения, из страха перед бунтом, который всегда был на уме у каждого капитана. Все остальное время только офицеры носили сабли.
Ящики поспешно открыли, и оружие быстро раздали. Абордажные сабли, выкованные из отличной шеффилдской стали, имели простые деревянные эфесы и выпуклые гарды. Еще имелись шестифутовые пики из английского дуба, с тяжелыми шестиугольными железными наконечниками. Те из команды, кто не обладал искусством сабельного боя, выбирали для себя или эти крепкие копья, или абордажные топоры, способные с одного удара снести человеку голову с плеч.
Мушкеты хранились в пороховом погребе. Их тоже быстро принесли, и Хэл помогал остальным заряжать их горстью свинцовой дроби и горстью пороха. Это было неудобное, неточное оружие, и полезное расстояние выстрела из них не превышало двадцати-тридцати ярдов. После того как спускали курок и горящий фитиль механически опускался к заряду, мушкеты стреляли, выпуская облако дыма, но потом их нужно было перезаряжать. А эта операция требовала двух-трех жизненно важных минут, во время которых стрелок находился во власти врагов.