Когда в темную палату вбежали медсестра с охранником, Роман Сергеевич стоял с вытянутыми через разбитую раму руками, словно удерживая невидимый шлейф преступника. Уличные фонари бросали слабый свет на его лицо. Глаза несчастного вылезли из орбит, рот перекосился, вызванный открытием двери сквозняк рвал волосы. Кровь, обильно вытекавшая из головы, черным пятном напитывала правую сторону рубашки. Казалось, сейчас он разверзнет руки и в полный голос запоет куплеты Мефистофеля или продекламирует что-нибудь про бурю, например из «Буревестника».
Он не оказывал сопротивления, позволил себя схватить за руки, только смотрел вслед ковыляющему вдалеке, побеленному февральским снегом человеку, не понимая уже, то ли все произошло в действительности, то ли ему приснилось. Сознание покидало его.
Он не заметил, что с подушки на него не моргая смотрят недоумевающие глаза сына, который вдруг пришел в себя.
Когда неудачливый убийца скрылся из виду, Роман Сергеевич закрыл глаза, обмяк, подогнул ноги и рухнул на пол, попутно зацепив левым виском угол батареи. В тишине учреждения гулко раскатился звук удара, напоминающий колокольный звон.