Тихо скрипнула дверь, Роман Сергеевич вздрогнул и открыл глаза, словно не отключался. Вот оно, началось! Он весь обратился в сжатую пружину. В тусклом дежурном свете дверного проема вырисовывался силуэт невысокого мужчины с пакетом в левой руке. Мужчина нерешительно шагнул в палату и медленно затворил за собой дверь. «Это не Баженов», — промелькнула в голове отца.
Предупреждая вопрос, вошедший шепотом представился:
— Добрый вечер, меня зовут Юра Чаусов. Юрик. Я школьный друг Эдика, музыкант, может, помните? Что это вы при свечах? — ночной гость придвинул стул, на котором недавно сидела Анна Вениаминовна, сел на него, снял большие очки, потер глаза. — Извините, что так поздно, я только сегодня узнал, что с Эдиком приключилось. Сразу и пришел. Как он?
— Здравствуй, Юра, — пряча руки под кроватью, Свекольников незаметно открыл нож. — Конечно, я тебя помню. Раньше ты был совсем худым и длинным, и носил огромные роговые очки, — в голосе отца послышалось разочарование, он ожидал увидеть Баженова.
— Время неумолимо, — гость положил очки на тумбочку, поставил на колени свой пакет и запустил в него руку. — Я гостинцев принес. Не знаете, что ему можно? Боже мой, какое несчастье! Кто бы мог подумать. Как вы полагаете, их найдут, грабителей этих? Тут фрукты, сок, минеральная вода. Пусть будут. Холодильник есть? Проснется, захочет кушать — все должно быть свежее и в наличии. Так? Когда он поправится-то, что врачи говорят? Главное верить, что обойдется, и все тогда будет хорошо, даже отлично будет все. Мы хотели всем классом прийти, но мама Эдика отговорила. Сказала: «Юра, дорогой мой, ну куда такой толпой?» Верно ведь?
— Ничего не надо, — попытался остановить Юру Роман Сергеевич, попутно удивляясь: «Каким „всем классом“? Почему Аня ничего об этом не сказала?» — Всё, что нужно…
Он не успел договорить. Молодой гость выхватил пистолет с толстым глушителем и коротким движением навел Свекольникову в лоб. Роману Сергеевичу показалось, что он видит, как палец прогибает курок. Доля секунды — и прогремит выстрел! Повинуясь когда-то отработанным рефлексам, он мгновенно убрал голову вправо, левой рукой отбил руку с пистолетом, а ножом, зажатым в правом кулаке, ударил убийцу выше локтя. Прозвучал выстрел, за ним другой. Произведя громкий шум, посыпались оконные стекла, гильзы ударились о стену и поскакали по полу. Морозный воздух, вперемежку со снегом ввалился в маленькую комнату, ударил в спину, погасил свечу. Одна мысль долбила мозг — сейчас его убьют, вот сейчас, ослепительная вспышка — и смерть, и все закончится. Нападавший согнулся от боли, взвыл и схватил себя за раненную руку. Он вскочил со стула и отпрянул к двери, набирая дистанцию, переложил оружие в левую руку, выставил ее вперед и выстрелил снова. Рука плохо слушалась, в палате стало совсем темно — пуля, царапнув кожу головы, ранила ухо и оглушила Свекольникова. Нокдаун. Он стал плохо видеть и почти ничего не соображал, картинка смазывалась и двоилась. Он неловко швырнул свой нож в убийцу, резко схватился за стул и поднял его над головой. «Она как будто знала, что я погибну, и не хотела сближения, — успел подумать Роман Сергеевич и даже удивился несуразности и несвоевременности такого заключения. — Она снова права». Железный угловатый стул мощно полетел по прямой через кровать Эдика в голову Чаусова. Ошарашенный гость неловко закрывался от ударяющих в него предметов и выронил свое оружие. Кроме трех мандаринов на тумбочке бросать больше было нечего. Отец, как пантера, приготовился к своему последнему броску. Он хотел смять бандита, только бы дотянуться до него кулаком, ладонью, пальцем. Юра, или, вернее, тот, кто им представился, что было сил отпихнул Романа Сергеевича и бросился в освободившееся от стекла окно.