— Я хотел, я подумал… — растерянно лепетал Эдик. — Тебе же ничего не надо делать, а денег можно получить дополнительно. Сто пятьдесят с лишним в год выходит. Он же и так зажился, мучается только. А сколько проживет еще? Три, пять лет? Экономия до семисот пятидесяти тысяч доходит.
— Сколько проживет, все его. Короче! Сегодня мы с ним идем к нотариусу, подписываем все бумаги, передаем деньги. Тебе завтра к Бабину?
— Да.
— Хорошо. Успокой его, чтоб не переживал. А эти глупости брось. Не марай рук, потом жить не сможешь. И вот что: еще раз я такое от тебя услышу — ты мне больше не друг. Знать тебя не желаю. Прощай!
Анна Вениаминовна сверху напряженно следила за перемещениями молодых людей по белому двору. Павел сел в служебную машину, а Эдуард быстро пошел на работу. Ей в какой-то момент показалось, что их горячий разговор вот-вот перерастет в драку, и выдохнула с облегчением, когда милицейская «девятка» укатила.
«Как бы этот Паша не втянул Эдика в свои темные дела, — подумала она. — Хорошо, что уехал, и хорошо, что они поссорились. От таких надо держаться подальше. У меня замечательный сын — работает, старается, не пьет и не курит, не водит дурных компаний. Скоро он повзрослеет и перерастет свои юношеские заблуждения. Скорее бы уже!» Мать ждала, что сын повернется, как обычно, на углу и помашет ей, но он прошел, не сбавляя шага, и не оглянулся. Дурные предчувствия снова заставили сжаться материнское сердце.
* * *
Так случилось, что Ирина Анатольевна оказалась на больничном, Елена Сергеевна Петрушевич — на территории, а начальница Вероника Витальевна уехала в управление. Эдуард и Маша оказались в кабинете вдвоем, и с каждой минутой совместного пребывания напряжение в их молчании нарастало.
— Чего молчишь? Как съездил? — не выдержала девушка.
— Хорошо. Отца увидел. Впервые за много лет.
— Как он?
— Жив, здоров, Богу молится. Вроде бы отец, а по сути — чужой человек. Отец, но какой-то биологический.
Он старался не смотреть на Машу, делая вид, что очень занят отчетом. Она видела его забавное смущение, и что-то шаловливое, чисто женское подталкивало еще помучить его, поиграть, а заодно ускорить решение своего плана.
— Я тебе больше не нравлюсь? — она повернула голову в его сторону.
— Нравишься, просто я хотел… ну… мне нужно немного времени, чтобы одно дело закончить. Есть проектик у меня, — мямлил он, понимая, что действительно пора уже объяснить свою отрешенность. — Мы с ребятами вложились там… ну, не важно… и скоро должны быть деньги.
— Понятно. Эдик, ты мог бы меня сегодня проводить?