— Результаты?
— Пока, к сожалению, ничего.
— Что сделано?
— Работаем, согласно утвержденному плану. Замки на воротах гаража были вывернуты из петель. Опросили охранников ГСК, никто ничего не видел. Нашли пролом в стене, через который, видимо, производился вынос. Все следы занесены снегом, ничего не поймешь. Опросили местных гастарбайтеров: дворников, ремонтников и прочих — ничего. Прошлись по магазинам, торгующим колесами, и шиномонтажам в округе — никто не признался в покупке таких колес. Да и кому в феврале продашь ворованную летнюю резину «р-двадцать» на нестандартных дисках? Каждое колесо килограмм по двадцать. Тупик, — в качестве доказательства огромной работы Токарев перебирал в руках исписанные листки бумаги. — В этих гаражах постоянно что-то воруют. То инструмент, то колеса, то консервацию, то еще чего-нибудь. Я думаю, что если колеса не уехали из города, то весной мы их найдем.
— Весной? Вы смеетесь?
— Никак нет.
— Плохо работаете! Вижу, что вы рассматриваете кражу колес как пустяковое преступление, на которое не надо обращать внимания. Вы ошибаетесь, капитан. Это совсем не пустяк. Для нас нет незначительных преступлений! Заявление любого гражданина для нас сигнал к серьезной работе. Понимаете? Прошу вас остаться после совещания для индивидуальной беседы. У вас всё?
— Никак нет, не всё! Еще есть изнасилование. Потом телесные повреждения и ножевые ранения. Плюс три угона автотранспорта на нашей группе.
— Что там?
— Работаем. Значит, по порядку, по изнасилованию…
— Кривицкий, вы непосредственно работаете по краже колес из гаража по улице Передовиков? — перебил Токарева Шаров.
— Так точно, товарищ подполковник, — медленно поднялся старший лейтенант. — Работаю.
— Какие соображения?
— Гастарбайтеры, скорее всего, под заказ вынесли, но у них ничего не узнаешь. Они общинами держатся, все друг друга покрывают, вербовать среди них невозможно.
— А если нажать?
— Они же не отказываются, народ безотказный и даже услужливый, но ничего не говорят. «Не знаю, не видел. Да? Как только что-то будет — сразу сообщу, товарищу начальник. Да?» — Кривицкий похоже изобразил акцент и манеру южан. — И тишина.
Начальник поморщился и кивнул следующему.
— Садитесь, старлей. Бардин, докладывайте.
* * *
Общее совещание закончилось. В кабинете остались Токарев и Шаров. Подполковник с почтением и осторожностью относился к следователю Токареву. Возможно, из-за разницы в возрасте (капитану недавно исполнилось тридцать шесть, а Шарову было тридцать три), трудно сказать. Что-то в нем было такое, что вселяло уважение. Токарев, среднего роста, среднего телосложения, с обыкновенным лицом, среди прочих выделялся шапкой совершенно седых, белых, волнистых волос. Седина прибавляла ему возраст, а крестьянская манера говорить неторопливо, взвешивая каждое слово, — солидности. Некая внутренняя цельность, основательность и вместе с тем простота вызывали у людей симпатию. Только маленькие, глубоко посаженные голубые глаза смотрели всегда весело и хитро, выдавая природный ум.