— Буквально на пять минут. Это его школьный друг, сам милиционер. Пришел, ничего не принес… знаете, в больницу принято что-то приносить — фрукты, соки. Так вот, он пришел с пустыми руками, посмотрел, расспросил о состоянии и удалился.
— Просто проведал?
— Вроде того, — она задумалась. — Я всегда считала милиционеров какими-то чуть-чуть сверхлюдьми, а этот Баженов пошел на выход и заблудился. Забрел куда-то, еле нашли его. Чудак!
— Пойду посмотрю на пострадавшего, с вашего позволения. Вам Солнцев визитку оставлял?
— Да, она в кабинете. А что?
— Ничего. Надеюсь, вы позвоните, когда будет повод. Где Свекольников лежит?
— Вторая палата, по коридору налево. Накиньте халат. Там есть свой туалет и душ, если что. Прошу вас приборы и капельницы не трогать.
В ординаторскую зашел помятый, заспанный старик, в спортивном костюме, тапочках, и с вопросительным видом замер посредине.
— Что вам? — неожиданно резким тоном обратилась к нему заведующая. — Потеряли чего?
— Я это… укол…
— Кто «укол»? Уколы теперь перед ужином. Идите в палату, видите, я занята!
— Я когда задремал, чего-то… — попытался объяснить мужчина. — Вижу, никого нет, думал, это…
Токарев быстрым шагом направлялся в палату номер два, сзади доносился истеричный крик заведующей: «Я уже не могу с вами со всеми! Ну почему вы такие тупые? Один задремал, другой покурить пошел! Господи, за что мне это? Ведете себя как идиоты безмозглые! Что? Что ты топчешься тут?!»
* * *
Дверь тихо скрипнула, пропустив следователя внутрь. Пахло цитрусовыми и хлоркой. Помещение освещала тусклая электрическая лампа, от чего вся сцена выглядела несколько театрально. Тяжелые, задвинутые шторы, неподвижная, трагическая фигура отца, держащего за руку своего неподвижного сына. У сына плотно забинтована верхняя часть головы с заходом под подбородок. Казалось, он одет в белый летчицкий шлем. Черные синяки вокруг глаз, напоминающие очки, усиливали сходство. Проводки от головы и тела лежащего уходили в темноту к аппарату, рисующему осциллограмму, трубочка капельницы утыкалась в локтевой сгиб руки, которую за ладонь держал отец. Он поднял скорбное лицо и безразлично уставился на Токарева.
— Здравствуйте Роман Сергеевич, — предельно тихо сказал Николай Иванович, присаживаясь на стул по другую сторону от больного. — Я из милиции, веду расследование о покушении на вашего сына. Вот, пришел познакомиться, если можно так сказать.
— Хотите? — Свекольников-старший протянул через постель мандарин. — Привез ему, а он не может кушать. Выкидывать жалко. Они сладкие, без косточек, не побрезгуйте, у меня много.