— Не понял.
— Чего ты не понял? Взялся этого устранить, а он живой, того гляди очухается и запоет. Сам теперь не суйся, Боцману поручи, он все может.
— Но не запел же пока. Я решу с ним вопрос в ближайшее время. Там возникла…
Громкая радиореклама начисто заглушила все слова. Роман Сергеевич до предела напряг слух, но тщетно. Минуты через три слова снова стали различимы.
— Решай скорее, — голос Комедии стал особенно резким и раздраженным. — Ты и так меня в непонятку вписал, еле перед коллективом объяснился. Мне эти косяки не нужны. Такое пришлось выслушать, упаси бог. Народ-то думает, что это я хотел мимо всех квартиру обделать. Ну, скажи мне, зачем ты этих дураков-музыкантов приплел?
— Я с ними из своих рассчитаюсь, говорили уже.
— Богатый? А доверие? В нашем деле главное — доверие. Нет доверия, нет и человека. А если бы Эдик меня не окликнул на улице? Так бы я ничего и не знал, что вы с дружками замыслили. Нельзя так делать! Ко мне следователь приходил, очень расспрашивал про него. Кто мог, зачем, почему? Хитрый мужик, непростой.
— Токарев?
— Он самый. Смекаешь, как дело-то поворачивается? Он круги сжимает, а в середине мы с тобой. Решай, Паша, но так надо решить, чтобы все естественно было, натурально. Чтоб не придраться. Хорошо мы сообразили с Оськой, Токарев на него думает. Я ему такого наплел… Надо так решить с ним, чтобы они на Осю думали. Подкинуть что-нибудь. Лишь бы никто не видел, как мы его увозили. Ничего граждане не заявляли? Нет? Хорошо бы. Пусть ищет Токарев, занимается. Паша, ты давай там, придумай, как быть в курсе следствия, запишись в ихнюю бригаду, что ли, добровольцем. До сегодняшнего дня мы внимания правоохранителей не привлекали, и все шло как положено. Теперь ситуация поменялась. Еще раз говорю: если где-то проколемся, этот Токарев раскрутит. Тогда бежать нам с тобой, не останавливаться. И от твоих, и от моих. А у тебя жена и дочь. Думай, думай.
— Да как запишешься-то? У них там своя группа, — Баженов повысил голос.
— Могу тебе рекомендацию дать, — засмеялся Комедия. — Токарев меня уважает, визитку подарил. Ладно, звони уже.
— Кому?
— Шнырю своему, пусть креветки несет. Ты париться-то будешь?
— Нет. И так жарко.
— Пойду на дальняк.
Разговор прервался. Свекольников-старший утирал пот, градом стекавший по лицу. Футболка промокла, хоть отжимай, воздуха не хватало. Где-то сработал сливной бачок, щелкнул замок двери, послышался звон стекла. Разговор продолжился.
— И я не буду париться. Ты сказал, к Эдику папа приехал? Кто такой?
— Так, хмырь, никто. Он их бросил давным-давно, подался в Москву за красивой жизнью. Теперь приперся грехи замаливать, иконку установил, свечечку зажигает. Он — не проблема.