– Моя тетушка Агата того же мнения.
– Но как ни крути, титул есть титул.
– Да, верно. А что вы сами об этом думаете?
– Ой, кому интересно, что я думаю? С нынешними девушками сладу нет.
– Да уж.
– Вот и я говорю: ничего путного у них не выйдет. Вот так-то.
– Вы совершенно правы.
Мне показалось, что нет особого смысла вести эту бесконечную беседу. У тетушки был такой вид, будто она готова болтать весь день. Но тут как раз вошла горничная и доложила, что приехал доктор.
Я поднялся:
– Ну что ж, мне пора.
– Уже уходите?
– Да, пойду, пожалуй.
– Ну пока.
– Счастливо оставаться, – сказал я и вышел на свежий воздух.
Зная, что меня ожидает дома, я бы, конечно, предпочел пойти в клуб и провести там остаток дня. Однако чему быть, того не миновать.
– Ну? – сказала тетя Агата, когда я с опаской просочился в гостиную.
– В общем, и да, и нет, – отвечал я.
– Что это значит? Она отказалась от денег?
– Не совсем.
– Взяла?
– Ну не то чтобы взяла…
Мне пришлось объяснить ей, что произошло. Я не ждал аплодисментов – и правильно делал, потому что их не было. По мере того как я рассказывал, теткины замечания становились все более смачными, а когда я закончил, она презрительно фыркнула с такой силой, что стекла задребезжали. Мне послышалось что-то вроде «Чтоб!». Наверное, она собиралась сказать: «Чтоб тебе лопнуть!» – но вовремя затормозила, вспомнив о своем аристократическом происхождении.
– Очень досадно, – пробормотал я. – Что сказать в свое оправдание? Мужество мне изменило. Я дрогнул, потому что не мог пренебречь нравственными правилами, внушенными мне с детства. От этого никто не застрахован.
– В жизни не встречала такого беспозвоночного ничтожества.
Я вздрогнул, как воин, которому напомнила о себе старая рана.
– Тетя Агата, я был бы вам чрезвычайно благодарен, если бы вы не упоминали слово «позвоночник». Оно пробуждает во мне воспоминания.
Дверь отворилась, и вошел Дживс:
– Сэр?
– Да, Дживс?
– Мне показалось, вы звонили, сэр.
– Нет, я не звонил.
– Прошу прощения, сэр.
Бывают минуты, когда даже под оком тети Агаты я могу проявить твердость. Увидев светящиеся умом глаза Дживса, я вдруг понял, что свалял дурака. Из-за глупых предрассудков тети Агаты, не желающей обсуждать семейные дела с прислугой, я не приник к этому благородному источнику, изливающему на меня целительный бальзам и покой. Пусть тетушка снова швыряет мне в лицо свое «Чтоб!», но я решил сделать то, что мы обязаны были сделать с самого начала, – поручить дело Дживсу.
– Дживс, – сказал я, – речь идет о дядюшке Джордже.
– Да, сэр.
– Вам известны обстоятельства этого дела?