Сталин между тем с изощренностью инквизитора поддерживал у писателя иллюзию продолжающегося заочного с ним диалога. Делал он это, по меткому наблюдению историка театра Анатолия Смелянского, с помощью как бы случайных публичных упоминаний имени Булгакова в положительном контексте. Каждый подобный сигнал немедленно фиксировался Еленой Сергеевной в дневнике и вызывал в семье Булгаковых не только вздох облегчения, оттого что писателя не собираются арестовывать, но и очередной прилив надежды на улучшение его судьбы.
И вскоре появился на свет “Батум”, пьеса Булгакова о молодом Сталине.
* * *
“Батум” писался сравнительно долго, с перерывами. Сначала Булгаков не мог решить, будет ли это пьеса или оперное либретто, однако вещь была задумана как романтическая трагедия. Показательны варианты предполагавшихся названий – “Аргонавты”, “Кондор”, “Пастырь” и даже “Мастер”. Булгаков фантазировал о Прокофьеве или Шостаковиче как возможных авторах музыки (оба композитора ценили опыты Булгакова-либреттиста и обсуждали с ним разные варианты сотрудничества).
В конце концов Булгаков написал пьесу для столь ненавистного ему МХАТа, поскольку там обещали помочь в ее “представлении” (опять этот верноподданнический оборот) наверх. Этим должен был заняться сам Немирович-Данченко, к мнению которого Сталин, как всем было известно, прислушивался. Немирович также вызвался быть постановщиком “Батума”.
В 1939 году вся страна готовилась к важнейшему событию: празднованию в декабре шестидесятилетия вождя. МХАТу позарез нужна была новая хорошая пьеса о Сталине. Театр беспрестанно теребил Булгакова, и к июлю “Батум” был завершен. Получилось крепко сколоченное, динамичное повествование о молодом Сталине – руководителе грузинского революционного подполья.
“Батум” выгодно отличался от других произведений на эту же тему. Он и сейчас читается не без интереса. В нем есть движение, драматические ситуации, много юмора. Сталин выглядит как живой человек – хитроватый, уверенный в себе, напористый грузин. Булгакову даже удалось, не шаржируя, передать на письме его грузинский акцент. Получилась “вкусная” роль. Недаром Хмелев, некогда взлетевший на вершину славы в “Днях Турбиных”, а в 1939 году – один из ведущих актеров МХАТа, говорил Булгакову, что если ему не дадут роль Сталина, то для него это будет трагедией (он запомнил эту роль наизусть после первых же авторских читок).
А Булгаков читал эту пьесу всем и везде. Во МХАТе читку совместили с партийным собранием – случай тогда беспрецедентный. Когда автор закончил, все встали и долго аплодировали, словно перед ними был живой Сталин. Да и сам Булгаков считал, что “Батум” – это удача, и радовался этому. О пьесе как о главнейшей сенсации грядущего сезона заговорила вся театральная Москва.