— Спи, не бойся. И я вздремну. В самом деле, устал в дороге. Думаю, минут десять, максимум двадцать у нас есть.
— Двадцать? — не поняла я.
— Угу. Больше Стах не выдержит, — и Серый закрыл глаза.
Последовала его примеру. Уснула мгновенно, даже самой странно.
Раскинув руки, я лежала среди высокой травы. Ветер колыхал тонкие стебельки с метелочками, нежно-розовые цветы кукушкиных слезок. Стрекотали кузнечики, жужжали пчелы, где-то высоко в голубом небе пел жаворонок. Закрыла глаза, растворяясь в этой безмятежности. Улыбнулась, почувствовав легкое прикосновение к губам…
И проснулась. Грис закрыл мне рот ладонью, жестом приказывая молчать, потом шепнул на ухо:
— Подыграй.
— Что?
Оборотень отмахнулся и вдруг застонал:
— Да-а-а! Давай, детка!
Я, вытаращившись, наблюдала, как здоровенный дядька, альфа целой стаи и вообще до ужаса серьезный мужик скачет по кровати, чтобы она ритмично скрипела, как если бы мы… Я поняла. Села, поджав ноги, наблюдая за этим спектаклем. А Грис подмигнул и громко прошептал:
— Ты такая маленькая, тоненькая. Съел бы тебя!
Я не выдержала и прыснула со смеха. Ян пригрозил мне кулаком, кивая на дверь, за которой скрывался наш невидимый зритель.
— Хочу тебя раком, как настоящую суку!..
На этом премьера закончилась. Потому что дверь с грохотом распахнулась, и в спальню ворвался Карнеро.
— О! Стах пришел! А что случилось?.. Захотел присоединиться к нам? — Грис притянул меня к себе, целуя в висок. — Ты как, милая, не против?
Утробный рык разорвал тишину. Серый с улыбкой посмотрел на меня:
— Что и требовалось доказать. Беги к себе, детка! — мужчина повернулся к приятелю: — А нам с тобой нужно поговорить!
Карнеро, сообразив, что его разыграли, побледнел от бешенства. Мне казалось, что я слышу хруст его кулаков. По стеночке вышла прочь, оставив альф наедине.
Неуверенно потопталась в холле и тихонько открыла входную дверь. Немного погуляла по саду, а потом присела на скамейку. На улице было прохладно, но тихо и безветренно. Хорошо думалось. Эти пятнадцать минут незапланированного отдыха стоили целой ночи на коврике.
Где-то через полчаса рядом со мной присел Ян Грис. Шутливо поинтересовался:
— Чего грустишь? Жалеешь, что отказалась от моего предложения, горошинка?
Я фыркнула:
— Еще чего! — потом не утерпела: — Почему «горошинка»?
— За твои кудряшки, — просто пояснил оборотень. — Видела, как растет горох? У него усики есть, которыми он цепляется за все подряд, чтобы к солнцу подняться.
Я улыбнулась:
— Так меня еще никто не называл.
Мы молча любовались садом, кипевшим от зелени. Грис вздохнул: