Палуба дымилась, мачты трещали и рушились, дым забивал дыхание и застилал глаза. Казалось, вот-вот — и доблестный «Всеволод» пойдет ко дну. Но Александр Фелосеевич не терял бодрости духа, бодро приказывал заряжать, подносил к пороху горящий фитиль, и свистящее ядро точно разило цель.
Один корвет пошел ко дну, второй, хотя еще отстреливался, но уже был объят пламенем.
Победа казалась близкой. Шальной осколок ударил в грудь отважному артиллеристу, вмиг окрасил одежду алой кровью. Друг Александра Федосеевича боцман Коновалов хотел было перевязать его, но…
— Убит Бестужев, — молвил боцман и снял бескозырку.
Бой тем временем утих, оставшиеся на плаву шведы спешно ретировались.
Погибших друзей готовились с необходимыми почестями опустить за борт. Артиллеристы, которые оплакивали гибель любимого командира, отправились к капитану. Они попросили:
— Позвольте, господин капитан, похоронить Бестужева на берегу. Все могилка будет, можно прийти, поклониться…
— Уважая заслуги вашего командира, разрешаю! — согласился капитан.
Тело свезли на берег, поставили в церковь. Священник читал над гробом разрешительную молитву, плотник спешно сколачивал гроб, кладбищенский смотритель рыл могилу, обмывали покойного, готовили погребальную одежду.
Мешкать было нельзя, «Всеволоду» требовалось идти своим курсом. Хоронить доблестного моряка собралось много народу: почти все село и моряки, свободные от вахты.
Гроб был вынесен из церкви, поставлен возле могилы. Началось последнее целование. Хор запел трогательную стихиру:
— Братья! Придите — отдадим последний поцелуй умершему морскому офицеру и христианину, рабу Божьему Александру…
И вдруг толпа отхлынула, пронесся возглас ужаса, и все бросились врассыпную — и смиренные деревенские, и отчаянные моряки. Погибший в геройском бою Александр Бестужев вдруг приподнялся в гробу, сбросил с груди покрывало, а венчик сам свалился со лба. И тут же отдал команду голосом хотя слабым, но решительным:
— Пушки заряжай, прямой наводкой по шведскому корвету — пли…
Но не было ни пушек, ни врагов. Рядом стояла лишь девица — с добрым крестьянским лицом, обрамленным густыми, рыжеватого отлива волосами. Она протянула руки «покойному», помогла выбраться из гроба.
Они шли, рука к руке, по светлой песчаной дорожке, мягко освещенной закатным солнечным светом, и не ведали еще того, что уже больше никогда не разлучатся — так и пройдут всю оставшуюся жизнь вместе, деля на двоих любовь, радости и беды.
По щекам девушки катились слезы.
Позже она признается мужу:
— Александр Федосеевич, в своих грезах или снах — не умею сказать точно! — я несколько раз видела картину вашего чудесного оживления. И знала, что вы станете моим мужем. Вот почему я не убежала от могилы с остальными. Мне ли вас бояться?