— Нет, я был очень длинный и несуразный. Но случай перевернул мою жизнь. Однажды возвращался из гостей. Час был поздний, но на дворе стоял июнь с его белыми ночами. Немало петербуржцев, верных привычке, гуляли по улицам. Я заметил группу молодых людей. Они кружком встали около парня, который показывал различные гимнастические номера. Он четко выполнил стойку на кистях — прямо на булыжной мостовой, затем ловко крутанул сальто-мортале.
Я, преодолев застенчивость, обратился к парню:
«Скажите, вы — цирковой артист?»
Парень рассмеялся и сказал:
«Нет, пока я лишь студент-юрист, но посещаю гимнастическое общество, оно разместилось в Адмиралтействе. Занятия там платные… Вот вам адрес».
Наскреб я с великим трудом три рубля и отправился в Адмиралтейство. Занятия проводил немец, все команды он отдавал на родном ему языке. Заплатил я деньги, меня записали в особую тетрадку, сказали, какую амуницию надо иметь для занятий.
И начались мои страдания! Кажется, меньше всего на свете я был способен к гимнастике. Мне мешал мой высокий рост, какая-то неловкость. Если в маршировке и силовых упражнениях (отжимания, подтягивания) я выглядел вполне исправно, более того — намного превосходил своих товарищей, то турник или брусья стали настоящим мучением для меня. Я не мог сделать вращение («солнце») на турнике, перевороты и стойки на брусьях и так далее.
Все это вызывало оживление моих товарищей, а порой и откровенный смех. Я было принимал решение бросить эту чепуховину, но делал это, по своей давней привычке, не сразу: мужчина никогда не должен следовать за своими эмоциями, между принятием решения и претворением его в жизнь почти всегда полезно выдержать паузу: так меньше шансов допустить ошибку, порой непоправимую. Я в этом убеждался много раз.
Вот и теперь я говорил себе: «Хорошо, Иван, ты закончишь свои гимнастические мытарства. Но не прежде, чем проведешь еще десять тренировок».
Я вновь и вновь после нелегкого трудового дня тащился к Адмиралтейству, опять влезал на перекладину, делал «склепки», «солнце» (освоил-таки!), вращения, лихие соскоки. С трудом и слезами (ибо много раз падал) научился делать на высоких параллельных брусьях стойку на кистях. Здесь, кстати, помог мой знакомый по Лиговке, который оказался отличным гимнастом и моим тезкой — Иваном.
И вот последнее — по зароку! — десятое занятие. Можно больше не приходить, характер показал — и баста! Да и три рубля выкладывать за месячные занятия — не шутка!
Но, видя, как с каждым занятием прибывает в мышцах сила, как появляется небывалая прежде ловкость, вновь принимал решение: «Еще десять занятий!» И как прежде, поплевывая на плохо проходившие мозоли на ладонях, я шел на тренировку.