— Вы еще не сказали об одной важной черте этой личности, — густым голосом произнес жандармский полковник, приятель хозяина дома. — Мы как раз сегодня говорили об этом с Григорием Ивановичем, моим соседом по гостиничному номеру. — Полковник кивнул на скромно сидевшего за чашкой кофе человека большого роста и с широченным размахом плеч. — Этот Котовский, как утверждают все, кто имел несчастье с ним сталкиваться, обладает просто фантастической силой…
Неожиданно, едва заметно заикаясь, вступил в разговор Григорий Иванович, который был представлен присутствующим как богатый помещик:
— И еще господин Хаджи-Коли напутал с происхождением Котовского. Этот страшный разбойник — внук потомственного дворянина, отчаянного полковника-рубаки, служившего под началом генерал-фельдмаршала Воронцова. Дед был награжден многими орденами Российской империи. Так что не совсем мещанин.
«Удивительная осведомленность для помещика из глухой провинции», — подумал полковник.
Богатый помещик с едва уловимой иронией продолжал:
— Павел Николаевич, почему вы назвали трусами несчастных, пострадавших от этого разбойника?
— Лишь только потому, что у них не хватает характера положить под подушку огнестрельное оружие и при необходимости пустить пулю в грабителя!
— В этом вы, конечно, правы. Ну а сами…
Крупенский кивнул головой:
— Да, я держу на стуле возле своей кровати заряженный браунинг. Нарочно для Котовского держу! Было бы славно, если бы он сунулся ко мне. Я всадил бы в его лоб пулю! Но, — вздохнул Крупенский, — видимо, я буду лишен этого удовольствия. Ворота моего дома охраняются казаками, а через ограду проникнуть невозможно. Она высока, с острыми наконечниками, да и каждый металлический стержень толщиной более чем в два пальца.
— Помогай вам Бог! — сочувственно вздохнул гость.
…Заря уже разыгралась вовсю. Верхушки деревьев окрасились нежным рдяным цветом, высветившим вдруг всю роскошную прелесть летнего утреннего парка.
Гости, поеживаясь от сырой прохлады и потихоньку позевывая, разъезжались по домам.
Уставший от хлопот бывший бесстрашный защитник Отечества и кавалерист Крупенский долго и мирно храпел в своей спальне. Пробудился он от жаркого солнечного луча, падавшего на лицо: плотная штора на окне была почему-то раздвинута. Из растворенных рам несся многоголосый птичий гам.
Взгляд упал на стул. Там лежал браунинг. Из дула торчала записка.
Ошалевший от неожиданности Крупенский прочитал: «Не хвались, идучи на рать, а хвались, идучи с рати. Котовский».
— Вот тебе и «помещик-провинциал»! — зарычал Крупенский и бросился с жалобой к губернатору.