Он приложил платок к шляпке гвоздя, наклонился и вдруг, вцепившись в шляпку зубами, начал вытягивать его из бревна, пока гвоздь не вылез целиком.
— Чу-удо! — ахнула толпа.
Многие со страху крестились.
Китаев аккуратно свернул платок вчетверо и протянул его Вовке.
Он опять держал в руке гвоздь, словно примеряясь к важному делу. Коротко взмахнув, богатырь наполовину всадил гвоздь в стену. Затем с непостижимой легкостью, лишь нажимая большим пальцем, вогнал его до шляпки.
Все в очередной раз ахнули, а Ерофеич в восторге вновь повторил за дедом понравившееся слово:
— Невируятно!
Затем стал приставать к матросу:
— Ты, матрос, могешь энтот сруб от земли отвалить?
Китаев, не проронив ни звука, снял с солдата рваный треух, подошел к громадному срубу, подсел, уцепился за нижний край одной рукой, поднатужился и оторвал его от земли. Положив на землю шапку, он опустил сруб на землю.
Ерофеич схватился за непокрытую плешивую голову:
— Шапку, говорю, верни… Ты, паря, не шуткуй, шапка — она мне нужная одежда! У мене другой не имеется…
Толпа весело гоготала, даже на лице Китаева проскользнуло подобие улыбки. Он вновь поднял угол сруба, Ерофеич нырнул под него и водрузил треух на привычное место, прикрыв плешь.
— Так куда способнее! А то — под сруб…
Деревенский люд расходился по домам, и долго народ качал головами:
— Вот тебе и матрос! Чудо! Диво дивное…
Утром Вовка проспал до третьих петухов. Когда открыл глаза, солнце стояло высоко. Схватив краюшку хлеба и на ходу кусая ее с жадным аппетитом, полный молодой свежести, преизбытка здоровья и той веры в счастливое завтра, что бывает лишь в юные годы, он побежал искать Китаева.
Тот вместе с дедом хлопотал возле сруба, делал дело наиболее тонкое и сложное — столярку: дверные коробки и оконные переплеты. Руководил дед. Китаев охотно выполнял его распоряжения, как более опытного и сведущего в этом деле.
Потом присели на бревно отдохнуть.
Вовка стал приставать:
— Дядя Китаев, покажи еще фокус.
Когда мальчишка надоел матросу, тот взял большой строительный гвоздь и аккуратно свернул его кольцом вокруг своего пальца.
— Вот это сила! — в восторге воскликнул Вовка. — А меня научи так делать! Ну, Китаев, пожалуйста… Я тебе буду всякий раз из погреба молоко носить.
Дед, наблюдая эту картину, тихо посмеивался.
— Если бы у матроса был серебряный рубль, так он бы его в трубочку двумя пальцами свернул, — сказал он. — Сам видел!
Китаев разогнул гвоздь. Вовка тут же подхватил его и стал пытаться сделать с ним то же, что сделал прежде матрос, — скрутить в кольцо. Гвоздь был толстенный и не поддавался.