Для начала, для закалки проделал он путь пешком от Вологды до Ярославля. Это уже было подвигом, если вспомнить, что в тот год на Волге участились случаи заболевания холерой. Позже, когда Володя с ватагой тянул баржу, он узнал, что тот, чье место он занял в лямке, лежит на расшиве под кичкой. Да, бурлак умер от холеры, и тело его спрятали, ибо хоронить в городе боялись, как бы полиция не сделала какую-нибудь задержку. А пока что Володя ходил вдоль волжского берега и допрашивал встречных, где ему найти бурлаков.
Над гимназистом смеялись и пальцем показывали на достижения науки и техники: на Волге весело пускали дым пароходы — пассажирские или грузовые, тянувшие баржи.
Но все же упрямый гимназист нашел оравушку — четверых загорелых оборванцев в лаптях, покидавших трактир. Они несли в руках штоф и искали местечко поудобней, чтобы устроить небольшой банкет.
Причем знакомство с компанией гуляющих бурлаков произошло в лучших традициях социального дна. Тут же после знакомства Гиляровскому было предложено: «Ай-дате на базар, сейчас тебя обрядить надо… Коньки брось, на липовую машину станем!»
Сапоги продали за три рубля. Взамен Гиляровский обзавелся лаптями. Познакомили с ватагой. Накормили ужином: кашицей с соленой судачиной. Ночевал вместе с другими на песке возле прикола. Это были те самые знаменитые лямочники, о которых еще Некрасов писал: «То бурлаки идут бечевой…»
Ночью жрали комары, мешала мошкара, особенно когда дым от костра несло в другую сторону. Чтобы спасти лицо, приходилось его зарывать в песок. Пробудился от толчка в бок:
— Вставай, братва, вставай…
Закоченевшее за ночь тело отогревали весьма своеобразным и страшным завтраком: приказчик наливал железную кружку мутной сивухи. На «закуску» некоторые пили воду — прямо из Волги.
Потом «хомутались» — впрягались в бечеву. С надрывом пели «Дубинушку», пытаясь сдвинуть с места тяжеленную расшиву. Но все-таки растолкали, пошла, пошла по Волге-матушке…
Сами бурлаки, напрягаясь до предела, топали вдоль берега — то хлюпали по колено в болоте, то, чертыхаясь и проклиная все на свете, путались в прибрежных кустах.
Богатырское сложение, открытое, благородное лицо Гиляровского, пришедшего «тянуть лямку» не ради куска хлеба, а ради любви к приключениям, вызывали уважительное отношение ватаги.
«Мне посчастливилось… — вспоминал Гиляровский, — меня сразу поставили третьим, за подшишечным Уланом, сказав:
— Здоров малый — этот сдержить!
И Улан подтвердил: сдержить!
И приходилось сдерживать — инда икры болели, грудь ломило и глаза наливались кровью.