Соколов рассмеялся:
— Грехов много, но рассчитываю на милость Божью и на более приятное место пребывания души своей. Да и то не скоро. А пока что моя душа стремится на Верхнюю Красносельскую.
— Тогда надо нам извозчика нанять. Во-он, мерзнет на углу…
— Труд не велик! — Соколов разрезал ночную тишину пронзительным разбойничьим свистом: — Эй, кобылий командир, греби сюда!
Извозчик заторопил лошадку.
Соколов с маху прыгнул в саночки, Павловский уселся на передок.
— Гони! — весело крикнул сыщик.
— Куда?
— На кладбище, на Алексеевское.
Извозчик, пожилой мужичок, завернутый в синий громадный кафтан, испуганно перекрестился, но ничего не ответил. Сани понеслись, взметая снежную пыль и подпрыгивая на ухабах.
— Вот это работа! — искренне восхитился начальник сыска, усаживаясь в казенный экипаж. — Если бы все столь стремительно дело делали, преступников давно бы под корень извели.
— Не волнуйтесь, на наш век останутся! — заверил Ирошников.
И никто не ведал, какое ужасное, невиданное испытание ждет нынешней ночью гения сыска.
Когда Соколов прикатил к кладбищу Алексеевского монастыря, окошки смотрительского дома не светились. Соколов грохнул ногой в дверь:
— Эй, хранитель вечного покоя! Вставай!
Смотритель распахнул дверь. Он был в одном исподнем, сонливо потягивался. Обиженно проворчал:
— Мало того что спать не дают, еще и насмехаются…
— На том свете выспишься, а тут дело особой срочности. К тому же днем в чужой склеп забираться неудобно. Сам знаешь, православные люди не любят, когда покойных тревожат. Если бы тебя застали в то время, когда ты покойного из гроба достал, а мой Павловский затхлое чрево ему разрезает, народ разорвал бы тебя на клочки. И народ был бы прав. Быстро одевайся, нам нужен склеп купца Фонарева.
— Единый миг, господа сыщики! — И побежал одеваться.
Терпеливый Павловский безропотно сносил неудобства полицейской жизни. Чтобы подбодрить звонко зевавшего эксперта, Соколов, знавший много любопытного из московской старины, произнес:
— Тебе известно, Григорий Михайлович, почему тут возник Алексеевский монастырь с кладбищем? Ведь он прежде, в века минувшие, располагался на Пречистенке.
Павловский удивился:
— Вот как?
— В 1827 году император Николай Павлович после долгих раздумий решили прекратить строительство храма во имя Христа Спасителя на Воробьевых горах.
— Почему?
— Это дело оказалось весьма разорительным. Император самолично выбрал новое место для его возведения — у Пречистенских ворот на месте древнего Алексеевского монастыря. Монастырь перенесли на то место, где сейчас стоим с тобой, эскулап, а кладбище на старом месте упразднили. Московские старушки шептались: «Добра не будет храму, на нехорошем месте стоит — на костях человеческих».