— Он душил, душил меня! Подлец! Он задавил свою любовницу Трещалину, убил моего отца, заставил меня застраховаться на пятьдесят тысяч и написать на него завещание… — Слезы катились по ее лицу, девица зашлась в рыданиях.
Павловский задумчиво покачал головой:
— Ведь приди сюда получасом раньше, мы застукали бы этого проходимца на месте преступления!
— Или он поймал бы нас в этом склепе! — ответил Соколов.
Не зря о гении сыска говорили, что он обладает невероятной интуицией. Через мгновение эта слава подтвердилась.
Наверху, над головой, вдруг послышалось сопение, в люке мелькнуло какое-то жуткое лицо с вытаращенными глазами. И тут же со страшным грохотом повалилась металлическая крышка, закрывавшая нижнюю часть склепа.
Все на мгновение застыли.
Лишь девица зашлась в страшном крике:
— Это он, Калугин! Убийца, что сделал ты? По-моги-те!
Соколов моментально понял всю опасность положения. Он оттолкнул стоявшего на пути Павловского, опрокинул на пол попавшего под ноги смотрителя. Сыщик метнулся вверх по лестнице, надеясь еще успеть поднять крышку.
Увы, он опоздал: сверху по металлу со страшной силой что-то тяжело громыхнуло, с потолка полетела пыль.
Павловский, который за эту ночь, казалось, почти спятил, равнодушным тоном проговорил:
— Убийца нас плитой надгробной привалил. Все, это конец! Нам отсюда никогда не выбраться. — И он начал, словно безумный, хохотать: — Ха-ха-ха!
И в это же время Соколов услыхал всхлипывания. Опустившись на саркофаг рядом с девицей, истерично рыдал смотритель.
Сыщик встряхнул его за ворот:
— Цыц, прекрати! У тебя в хибаре кто остался?
— Со-ба-ка-а… — сквозь слезы проговорил смотритель.
— А из людей, жена или родственники?
— Ни-ко-го-о, один живу… Нас никто не хватится… Сюда люди не ходя-ат.
Павловский перестал хохотать и тоном приговоренного к смертной казни произнес:
— Пропал я! Умрем голодной смертью.
Соколов хмыкнул:
— Пожалуй, для начала тебя, Павловский, съедим. Недели две выдержим, потому как ты, эскулап, весьма толстый. Правильно, соплеменники?
— Ну и шуточки у вас! — обиделся Павловский. — Впрочем, пища нам не потребуется. Мы скоро все задохнемся. Воздух уже совсем спертый.
Вдруг девица поднялась, подошла к Соколову, положила руку ему на плечо.
— Вы такой громадный и сильный, вы сумеете открыть крышку. — Снизу вверх посмотрела ему в глаза. — Правда?
Соколов обхватил девицу под мышками, легко приподнял от пола и, глядя в ее хорошенькое личико, сказал:
— Я попробую это сделать! Но пусть злодей думает, что нас погубил. Так легче будет с ним расправиться. — Говоря это, Соколов вовсе не был уверен, что удастся выбраться из этого могильного плена. — Как, красавица Аглая Фонарева, ты сюда попала?