— А что, самовар вы не на стол обеденный ставите? — спросил Соколов.
— Чтобы не два самовара сразу ставить, завели мы большой, ведерный. Из лавки батюшкиной, что у нас на первом этаже, приказчики присылают за чаем мальчика, который на побегушках. Мальчик наливает в стаканы и вниз носит. Так этот самовар мы для удобства на кухне у себя держим, а как вскипит, так в пол палкой стучим: готов, мол. Знак такой у нас.
— И что Калугин?
— Принес три стакана, первому батюшке поставил: «Согрейте организм, Павел Иванович!» А батюшка пьет и говорит: «Что-то нынче вода железом отдает?» А Калугин ему в ответ: «Это, говорит, Павел Иванович, у вас вроде как во рту. А что касательно железа, то доктора говорят, что для человеческого организма очень оно полезно, крепче от него делается». Чай выпили, да вскоре у батюшки страшная рвота началась, понос открылся. Калугин говорит: «Побегу за доктором, у меня есть самый хороший по желудку, пусть клистир поставит!» Я ему рубль на извозчика срочности ради дала и пятерку для доктора. А Калугин, проходимец, исчез на два часа. Батюшке все хуже и хуже. Наконец, ухажер мой треклятый привез нетрезвого забулдыгу — пахло от него за версту и на ногах он непрочно шатался, а батюшка к тому времени совсем ослабел. Забулдыга давал какие-то капли, промывания не делал, а к полночи батюшка Павел Иванович в страшных судорогах дух испустил.
— И почему ты, Аглая, решила, что это Калугин отравил твоего отца?
— Сразу, конечно, я не догадалась и в толк не взяла. А потом как в голову ударило: «Насыпал, паразит, чего!» Первое подозрение случилось, когда батюшка отравленный метался и дух испускал, и меня словно жаром обдало: этот хлыщ прямо радости на морде своей скрыть не умел. А про свою бывшую невесту, когда выпивши был, сказал: «Она меня страмить в ресторан бегала и угрожает, так я с ней вперед рассчитаюсь!» Правда, мне сначала не верилось, а теперь на своей шее убедилась. А едва батюшку в склеп опустили, как на другой день Калугин привязался ко мне: дескать, поскольку мы скоро будем мужем и женой и уже билеты на приглашение печатают, давай друг на друга напишем завещания. Я сначала наотрез отказалась, да он, подлец, подольстился, уговорил.
— А как ты в склеп попала?
— Очень просто! Я уже спать застлала, а Калугин ко мне ввалился, на нем лица нет. Говорит: «У меня беда, за мной гонятся. Скоро к тебе прибегут, как я твой жених законный, и все ценное отберут. Давай в склепе спрячем, там никто не найдет! Ключ возьми от склепного замка». Я ему: «Поезжай сам, я боюсь ночью на кладбище!» А он мне: «Нет, обязательно вместе! Да ты со мной не бойся…» А сам такой горячий, решительный. Ну, я послушала. Собрала из батюшкиной шкатулки ценные бумаги, хоть в законное наследство не вступила, — всего на десять или больше тысяч. Кроме того, отдала Калугину свои ожерелья и кольца — это мне еще матушка подарила. Вышли на улицу — сани там дожидаются. Сели, ну и приехали к кладбищу, только не с главной стороны, там сторож, а со стороны парка. Калугин уже все откуда-то знал, пролезли в лаз, потом в склеп спустились. Там крышка-люк была почему-то не закрыта, так после похорон Калугин распорядился — все, подлец, наперед рассчитал, потому как в одиночку ее не поднять, тяжелая. Ой, в горле першит, чаю налейте!