Соколов не послушался полезного совета шефа жандармов. Он посетил Саперный переулок, разглядел стывшего на сквозняке филера и душевно поговорил с дворником, который его заверил:
— Ежели Калугин припрется к матери своей Матильде Рудольфовне, тут же, ваше превосходительство, сбегаю к вам в «Асторию» и доложу. Только он давно здесь не появлялся. А за красненькую — большое русское мерси! Отслужу-с!
После этой душевной беседы сыщик направился в «Вену».
* * *
В той прекрасной России, о которой мы рассказываем, люди жили приятным общением. Рестораны, трактиры, театры, выставки, для тех, кто попроще, — цирк и разного рода представления, хождение друг к другу в гости — все это было бытом, почти ежедневным занятием.
Так что пусть читатель не удивляется, если часто попадает с моими героями в уютные, приветные места, где радушно встречают и вкусно кормят.
В артистическом ресторане «Вена», что располагался на веселом бойком месте — угол Гороховой и Гоголя — и начал свое существование с 31 мая 1903 года, с полудня и до утреннего рассвета царило оживление. «Вена» стала излюбленным пристанищем актеров, художников, офицеров.
Вот и теперь радушный ресторатор, в прошлом лакей Иван Соколов усаживал в самый уютный зал почетных гостей — властителя дум, наконец вернувшегося на родину Максима Горького, гениального Федора Шаляпина и вызывавшего острое любопытство публики, и особенно дам, Аполлинария Соколова.
Горький долго тряс руку Соколова, басовито окал:
— Очень, очень приятно вас видеть! О многом прошлый раз доспорить не успели, вот сегодня и продолжим.
Сыщик отвечал, усмехнувшись:
— Русскому человеку, чтобы хорошо спорить, для начала следует выпить.
— Как в народе говорят, — соглашался Горький, — выпить едино ради душевного разговора. Вот и выпьем…
Соколов с интересом разглядывал писателя, знаменитого на всю Европу. Трудно было найти театр, в котором не шла бы его пьеса «На дне».
Ему было сорок пять лет, но выглядел Горький старше: потемневшее лицо изрезали во всех направлениях глубокие морщины, рыжеватые усы стали длиннее и свешивались, как у моржа, во взгляде время от времени появлялось что-то злое, вызывающее. Держался он серьезно, уверенно, вполне осознавая свое величие.
Ресторатор и два лакея суетились возле гостей, предлагая им широкий выбор закусок, кушаний и вин.
Шаляпин за плечи обнял хозяина, пробасил: