Соколов, обнаружив пропажу, задумчиво произнес:
— Хм, босым и без шинели далеко не уйдешь — на дворе зима все-таки. Гляди, Семен, и двери снаружи замкнули. Ну, прохвосты, придумали нам ловушку… — Запустил руку под печку, вытащил оттуда «дрейзе». — Ну, слава Богу, хоть это осталось.
Бочкарев озабоченно шепнул Соколову:
— У меня зашиты в шинели бланки нужных документов. Хотел написать, да не успел. Вот незадача!
Соколов предположил:
— Коли нас босыми оставили, стало быть, придут в плен брать.
Он, понятно, промолчал, что в его левом сапоге под каблуком спрятан большой бриллиант.
Факторович осторожно спросил:
— Вы предполагаете, что нас расстреляют обязательно?
— Вовсе нет! — обнадежил Соколов. — Могут и повесить!
У собеседника глаза наполнились ужасом. Бочкарев задумчиво смотрел на Соколова:
— Что делать будем?
— Вытираться, одеваться. Да и неплохо бы малость вздремнуть, пока за нами явится почетный караул с ружьями наперевес.
Беглецы испили квасу, облачились в галифе и гимнастерки. Затем положили под головы сладко пахнущие березовые веники, накрылись сухими простынями и закрутили фитиль керосиновой лампы.
Наступила темнота.
Не прошло и полминуты, как Соколов погрузился в блаженный сон. И снился ему трактир Егорова, верный сподвижник Коля Жеребцов, товарищ министра Джунковский, а Горький возвышался над накрытым столом, морщил лоб, хмурил рыжие брови и грозил пальцем: «Неуклюжий вы народ! Русь вся в брожении и безумстве. Ух, наслать бы на вас революцию, а во главе ее — царя сердитого, крови не боящегося, — Ивана Грозного…»
* * *
Где-то под утро на пороге бани застучали ноги, послышались голоса, замок снаружи отомкнули.
Соколов моментально проснулся, весело сказал:
— Милости просим!
Дверь широко распахнулась. На пороге, окутанный морозным паром, стоял короткий широкоплечий человек в форменной шинели черного цвета, с кокардой на барашковой шапке. Это был Свистунов. Левой рукой он придерживал шашку. За ним виднелись двое в солдатских шинелях без погон, с охотничьими ружьями, а еще — сам гостеприимный Хребтов.
Соколов расхохотался:
— Эх, дурьи ваши башки! Неужто с такими слабыми и плохо вооруженными силами вы мечтаете меня в плен взять? Да топни я ногой, вы в порты со страху навалите…
Свистунов стал наливаться кровью — верный признак перед гневным взрывом. События начались нешуточные.