На другом берегу находились вражеские окопы. В бинокль была отчетливо видна чужая жизнь: из землянок торчали невысокие трубы, из них валил дым, фигурки в военной форме, как муравьи, сновали туда-сюда.
То, что в масштабах фронтов называется затишьем, конкретно на месте дислокации полков, рот и взводов вовсе затишьем не выглядит. Почти каждую ночь устраивались вылазки на вражескую территорию, несколько раз в сутки наши начинали обстреливать вражеские позиции из пушек. Те незамедлительно отвечали, и тогда со странным, воющим звуком падали на склоне горы снаряды, сухо лопались и разлетались с тонким свистом шрапнельные гранаты. Ответная стрельба успеха не имела и русским ущерба не наносила.
И уже по частоте стрельбы было понятно: враги экономят боеприпасы, а наши стреляли много и часто.
Все ожидали приказа к наступлению, но штаб такого приказа пока не давал. Лишь все чаще требовали взять языков, желательно офицеров. Разведчики не без труда преодолевали бурную речушку, обратно возвращались не всегда — или принимали геройскую смерть, или сами становились вражеской добычей.
Соколов, пройдя изрытый снарядными взрывами холм, вместе с другими прибывшими отыскал штаб.
Тот находился под тройным накатом, глубоко в земле. На новичков вышел посмотреть начальник штаба Соловьев, невысокого роста круглолицый, улыбчивый капитан, поднялся по крутой земляной лесенке наверх. Обходя строй, с изумлением, словно увидал нечто диковинное, замер возле Соколова. Затем почмокал губами и с восторженным удивлением произнес:
— Ну и вымахал! Во что экипировать тебя, богатырь, прикажешь? Таких размеров амуниции не поставляют, — и, словно прочитав мысли Соколова, сказал: — Небось в разведывательную роту жаждешь?
— Так точно, жажду!
— Плавать умеешь?
— Так точно, умею!
— Пуль не боишься?
— Обязательно боюсь.
— Как же так?
— Пуль только дураки не боятся.
Начальник штаба расхохотался, дружелюбно хлопнул Соколова по плечу и приказал:
— Приписываю к разведывательной роте!
У Соколова радостно забилось сердце. Именно это приближало его к выполнению задачи, поставленной еще в Петрограде: перебраться к врагу. Весело спросил:
— Когда прикажете за языком идти?
Начальник штаба восхитился:
— Вот это молодец! Характер у тебя, солдат, боевой. Покажи себя в деле, а за царем служба никогда не пропадет. — Заглянул в документы Соколова, прочитал о разжаловании в рядовые из полковников, задумчиво почмокал губами и сразу перешел на «вы», тон сменил на более сухой: — Кстати, почему вы прибыли в часть позже, чем предписано?
— Виноват, господин капитан. Готов написать объяснительную записку.